«Прости, если любишь». Окончание

7
Хотя я езжу всегда очень аккуратно, но в тот вечер моя машина просто летела по городу, будто гоночный болид, который я гнала по дороге, желая уехать как можно дальше от страха, туда, где мне будет хоть немного покоя. Лишь на подъезде ко двору дома Зины я увидела, что за мной едет светлая иномарка под управлением молодого человека в серой кепке, белой майке и тёмных очках. «Блин горелый, неужели слежка? – думаю я. – Только этого мне не хватало». На всякий случай я прочитала в зеркале заднего вида номер машины. Встав на свободное место, я увидела, как иномарка встала рядом. «Так, Танюха, главное – не паникуй сейчас! – говорила я себе. – Давай поступим так: напиши СМС Лёне про этого типа на машине – пусть он и Орлов с ним разбираются, а дальше набери Зине, чтобы вызвать на помощь, якобы у тебя полно всего и разного, и, как можно спокойнее, иди к подъезду. И когда дверь откроется – живо ныряй туда!». Так я в общем-то и сделала, однако было одно «но»: парень вышел и, подойдя ко мне, спросил, как проехать на улицу Гагарина, мол, заблудился он.
– Да это вам надо с Восточной, где мы сейчас, выехать налево, на Чапаева, а там направо – и будет Гагарина, – сказала я.
Парень поблагодарил меня и сел в машину, я же пошла к подъезду, где в аккурат к моему подходу открылась дверь – и я туда мигом нырнула.
– Танька, ты чего влетела, как ужаленная? –спросила обалдевшая Зина.
– На месте расскажу, – сказала я.
Придя в квартиру Зины, я ей рассказала всё: и про Машу, и про разбой, в котором её обвиняют, и про анонимку, и про возможную слежку... И тут я разревелась на всю катушку, поскольку у меня больше не осталась сил это терпеть. Я вцепилась в Зину и плакала, уткнувшись ей в плечо, а она, гладя меня, успокаивала.
– Ну, всё, Таня, давай переставать плакать и приходить в себя! – сказала тихонько Зина и я постепенно затихала.
– Ты, наверно, считаешь меня идиоткой? – спросила я, утирая глаза. – Скажи честно, не бойся! Думаешь, я заслужила то, что получила?
– Не знаю, Танюша, – сказала тихо Зина. – Ей-богу, не знаю. По мне, так ты просто несчастная баба, имеющая при этом доброе сердце и чистую душу, и желающая делиться своей добротой со всеми. Я не знаю, что тебе сказать о твоём положении, я в нём, слава богу, не была... Но, как разведённая женщина, скажу: бог есть – и он обязательно наказывает тех, кто делает больно другим. Вот, например, когда мой Пашка ушёл от нас к новой пассии (Томке и года не было), то это ему так аукнулось, что он едва не повесился.
– Можно спросить… – начала я.
– Из-за чего он ушёл? – докончила Зина.
– Нет, что там произошло? – спросила я.
– А! – поняла Зина. – Ту женщину убили какие-то отморозки. И цена этой жизни была мелочь в её кошельке и материны серьги.
– Господи! Почти, как со мной, – заметила я и Зина со мной согласилась.
– Знаешь, Тань, я не скрою того, что долго не могла простить Паше его ухода из семьи… Но когда он пришёл сюда после всего случившегося с его любовницей и я его увидела – у меня вся злоба просто пропала. Как тебе объяснить… Вот если ты после смерти Анютки всё-таки держалась и не расквасилась, хотя тебе было весьма несладко, то Паша выглядел, как ребёнок, получивший неслабый нагоняй от отца и прибежавший поплакаться мамочке. Да, он был жалок и тут иначе не сказать. Я его, конечно, звала обратно (не совсем же я змея!) – но он решил продать ту квартиру, где он жил со своей любовницей, благо, он там был прописан, и уехать к матери. Так что, милая, потерпи – бог во всём разберётся!
Последние слова Зины малость ободрили меня и побудили улыбнуться. Конечно, бог обязательно во всём разберётся! Чуть позже, за чаем, я также узнала от Зины, почему её муж бросил... Однако, как порядочный человек и профессиональный психолог, я об этом умолчу. Едва кончился выше приведённый мной разговор, как вошла Тома, неся мой телефон.
– Тётя Таня, тут вам какой-то Леонид звонит.
– Спасибо, солнышко! – сказала я, беря телефон и не заметив, что девчонка ко мне на «вы» обратилась, хотя всегда мы были на «ты». – Да, Лёня, слушаю тебя.
– Тань, в общем мы нашли твоего преследователя и мои ребята с ним поговорили: он действительной недавно приехал в наш город на ПМЖ, толком не освоился, ехал с работы – вот и заблудился. Но ты не волнуйся, данные на этого товарища у нас есть на всякий случай и мои день-другой за ним ещё приглядят.
– Ну, слава богу, если всё так, как ты говоришь! – сказала я.
– Так что спи спокойно – всё под контролем! – сказал Леня. – Я сейчас пойду и попробую твою Машу разговорить, пока Орлов Дурову допрашивает. Посмотрим, что у меня выйдет. Завтра позвоню.
– Тогда позвони в обеденный перерыв – это в два часа, – попросила я.
– Хорошо! – Сказал Лёня.
– До завтра, Лёня! – сказала я. Мне хотелось попросить Лёню передать Маше, что я её очень люблю, но я решила эти слова оставить для себя, чтобы при встречи сказать ей лично.
– Так, подруга, это что за Лёня у нас нарисовался? – спросила Зина, едва я закончила разговор.
– Это мой сосед по площадке и вдобавок он частный детектив, – сказала я. – Он теперь помогает следователю распутать дело Маши.
– Ясно, – сказала Зина. – А он женат?
– Женат, – ответила я. – Причём давно и прочно, даже сын есть. А тебе зачем?
– Тань, ты только не сердись на меня, – начала Зина, – но ты с ним просто так свободно общалась, что я подумала, что у вас любовь.
– Бог с тобой, золотая рыбка! – ответила я. – Мы просто знакомы относительно давно – вот и общаемся в такой приятельской форме и с Лёней, и с Ритой, его женой. – Зина покачала головой. – Хотя, Зинуша, признаюсь тебе в одной крамольной вещи: я бы охотно закрутила с кем-нибудь любовь напоследок... Чтобы в глубокой старости было, о чём вспомнить перед смертью. Впрочем, если бог даст, то встретить эту самую старость не одной. Мне неважно, кем этот мужчина будет работать и сколько получать, лишь бы он был свободен и любил меня.
– А если он не свободен, но любит тебя? – спросила Зина. – Ты его что, отвадишь?
– Да, – твёрдо и уверенно сказала я. – Я не хочу быть виноватой в разрушении семьи... Тем более, если там есть дети. Я не хочу делать им больно.
Вошла Тома и объявила, что ужин готов.
– Тётя Таня, вам пельмени с маслом или со сметаной сделать?
– Пельмени я буду с маслом, – ответила я. – А с чего это ради ты ко мне на «вы» стала обращаться? Ведь, сколько я тебя знаю, мы всегда были на «ты» и меня это не обижало.
– Да просто за время школы так привязывается это официальное общение, что по привычке и дома иногда можешь маму назвать Зинаида Михайловна, – сказала Тома.
– Ага! – отозвалась Зина, подтверждая слова дочери. – Я однажды чуть не грохнулась, когда она, зайдя предупредить меня об уходе на прогулку, назвала меня так.
– У мамы было такое лицо, как будто её застукали за пасьянсом в рабочее время, – сказала Тома. Я засмеялась.
– Томка, я тебя хорошо понимаю, – сказала я, сквозь смех.
– Ну идёмте, пока всё не остыло! – сказала Тома.
Поле ужина Тома отпросилась к себе, ссылаясь на усталость... Она и верно выглядела уставшей – и потому, поцеловав её и пожелав спокойной ночи, мы отпустили девчонку, а сами ещё долго болтали о многом и разном. И в этом неспешном разговоре я чувствовала себя спокойно и свободно, будто бы и не было ничего, что случилось со мной… Я ощущала себя в этот момент лежащей на песке и смотрящей в чистое голубое небо. Что я в нём вижу – не знаю... Но я смотрю туда очень долго, забыв обо всём. Возможно, я просто любовалась красотой этого огромного, чистого и высокого неба в покое и тиши. Да, пожалуй, с этим я бы сравнила наш с Зиной разговор, прерванный пробившими полночь часами. И только тогда мы опомнились и пошли спать.
***
Утром, выйдя к завтраку, я первым делом глянула в окно: вчерашней белой иномарки не было. Однако я чувствовала себя слегка напряжённо: не будет этой – так кто-то другой на хвост может сесть. «Что ж делать? – думаю я. – Мне на работу нужно, а я пошевелиться боюсь... Ещё голова болит».
– Тань, ты что не ешь? – спросила Зина.
– Да голова болит, – ответила я. – Зинуша, можно, мы сегодня на твоей машине поедем? Я просто не хочу сама за руль садиться.
– Да какие проблемы! – ответила Зина. – А с головой твоей мы сейчас вопрос решим! Ты пока съешь хоть пару бутербродов с чаем, а я тебе анальгин найду.
Я постаралась засунуть в себя полпорции рисовой каши и небольшой бутерброд с маслом, запив всё это чаем. Немного погодя я приняла таблетку, которую к тому времени мне нашла и дала Зина, и пошла на минуту прилечь. Не знаю, что больше сводила меня с ума – эта боль, сверлящая мне мозг, или ощущение страха слежки? После полученной анонимки я реально испугалась за свою жизнь; и, лёжа на кровати, я неожиданно пришла к мысли, что если я сейчас поеду на работу – то подставлю под удар сразу три головы: мою, Зинину и Томину, поскольку раскрою преступнику своё тайное место. Нет, я не могу и не имею права рисковать жизнями близких мне людей. «Провались к чертям собачим эта работа – но сегодня я посижу дома!», – решила я.
– Зина! – крикнула я и Зина пришла.
– Что, Танюша, что случилось?
– Зин, можно, я сегодня у вас побуду и не поеду никуда? А ты позвони на работу и скажи, что меня увели по «Скорой» с давлением, с кризом, да хоть с холерой.
– А что ж так, Таня?
– Я боюсь, Зина, – сказала я. – Боюсь подвергать вас с Томкой опасности: ведь если кто увидит, что я у вас – нас всех перестреляют, как собак, и мы вякнуть не успеем. Зина, не думай, что у меня паранойя, я нормальная... Я просто боюсь потерять вас.
Сказав последнюю фразу, я припала к груди Зины и заплакала.
– Тихо, Таня! Тихо, тихо, тихо! – сказала Зина, хлопая меня по спине. – Значит так: я сейчас позвоню на работу и скажу, что я уехала с тобой в больницу по «Скорой», после чего позвоню родителям и попрошу приютить Томку на день-два (надо сейчас её разбудить!), а сама останусь дома с тобой и будем бояться вместе. Вместе и боится веселее!
– Это точно! – сказала я с усмешкой.
– Ну вот! – сказала Зина. – Ты уже потихоньку улыбаешься – это значит, пациент на пути к выздоровлению.
Разбудив Тому, Зина стала делать звонки, только в другой последовательности. Но от перемены слагаемых результат не меняется. Помню, провожая Тому с забиравшим её дедом, Зина наказала ей позвонить по приезде, после чего дверь закрылась и мы остались вдвоём. Честно скажу вам, друзья мои: в который раз я благодарила бога за таких подруг, как Зина и Вера. Сколько раз они, как родные, помогали мне и просто были со мной в трудные моменты мой жизни, хотя и у них самих было полно хлопот… Вот и в этот раз Зина не бросила меня в беде. И дай бог обеим моим подругам здоровья да и просто продли их дни за всё то доброе, что они для меня делают! Вот ещё одно моё откровение, которым я бы хотела поделиться: слыша, как Зина провожала Томку к своим родителям, я испытала болезненную грусть, что мне самой некого и не к кому провожать.
Надо сказать, я честно старалась отвлечься от тех мыслей, которые описала выше. Даже просто пыталась себя занять, благо, найти себе дело для меня никогда не составляло труда: скажем, сперва я помогала Зине по дому, а после мы затеяли с ней пельмени лепить (что-то нам так стало охота домашних пельменей!)... И всё же мы попеременно смотрели в окно: не делает ли кто чего с моей машиной, чтобы выманить меня. Слава богу, утро прошло спокойно.
Лёня позвонил мне в обед, как было договорено, и удивился, что я не на работе, на что я ему сказала, что мне было плохо и что даже неотложка приезжала.
– Ясно, – сказал Лёня. – А сейчас ты как?
– Да, слава богу, Лёнь, прочухалась малость. А у вас какие новости?
– Новости хорошие! – объявил Лёня. – Начнём с того, твоя Маша сказала мне, что она не подсылала к тебе Романа, хотя бы потому, что они в тот день расскандалились в дым. А поводом для скандала было то, что Маша увидела, как Рома Целовался с Викой Дуровой, говоря, как ему с ней хорошо и так далее. А также он говорил Вике, что придумал план, как отделаться от Маши. Да только договорить не успел, как Маша влетела к ним в аппаратную и надавала Роме по морде, сказав, чтобы он катился со своей Викой к чёртовой матери.
– Вот гад! – невольно вырвалось у меня. – А что ж она мне сказала, что они помирились? – Она не сказала, чтобы тебя не расстраивать, – ответил Лёня. – Но это не всё: слова Маши нашли подтверждение и в рассказе Вики. Правда, как сказал Орлов, сперва она не хотела говорить правды, мол, всё она сделала и придумала… Но Орлов тоже не дурак, чтобы этому поверить, и в конце концов он сказал: «Виктория Валерьевна, я не буду вас пытать или что-то ещё такое делать… Я поговорю с вами, как простой человек. Вот вы, красивая, умная девушка, хотите пожертвовать собой ради любимого человека. Это достойно уважения! Но подумайте: а стоит ли он этой жертвы? – Вика спросила, что Орлов хочет сказать – и тот показал ей её смартфон с присланным на него ММС-видео, где наш Ромео занимался любовью с очередной Джульеттой. Вику чуть удар не хватил. – Ну, как? Стоит ли он вашей жертвы?». И Вика, поняв, что её предали и использовали, рассказала всё: и как Рома просил её оглушить тебя и обобрать, и как они потом это всё Маше подбросили... В общем редкостная скотина этот Виноградов. А про анонимку Вика сказала, что написала её не она, а, скорее всего, Роман, так как он тоже видел её почерк, когда она давала ему иногда списки покупок, которые были нужны. Разумеется, это было в те дни, когда Роман обитал у Вики. Но это мы ещё проверим. Итог: Вика под подпиской о невыезде, А Машу отпустили!
– Слава богу! – сказала я с выдохом.
– Правда, я её тоже спрятал в надёжном месте (там её и отмоют, и откормят слегка! А то она похожа на зачуханный сухарик), – сказал Лёня. – Так что потерпи денёк-другой, пока мы того гада не схватим.
– Потерплю, Лёня! – защебетала я. – Сколько надо – столько и потерплю! А как моя Каштанка?
– Слава богу, они с Данькой подружились и всё у них проходит хорошо! – сказал Лёня. – А тебя никто никак не беспокоит?
– Да, слава богу, пока всё спокойно, – сказала я, глянув мельком в окно. – Но я всё контролирую.
– Ну, если что – звони! – сказал Лёня.
– Хорошо, – сказала я и мы простились.
Не скрою, уже одна та новость, что Маша на свободе, меня порадовала и немного утешила. Даже голову отпустило тогда. Да, мы пока не встретимся в силу известных обстоятельств, но то, что моя девочка освобождена и признана невиновной, предавало мне сил для продолжения борьбы, в которой я должна только победить! Победить ради Маши, ради человека, которого я очень люблю. И правда обязательно одержит верх!
Зину тоже порадовало освобождение Маши, что выразилось в таких крепких её объятьях, что я едва не задохнулась. После обеда я сказала Зине, что пойду прилечь, так как спина малость устала от сидения.
– Хорошо, Танюша, иди! – сказала она. – Я посуду помою и тоже поваляюсь немного с книжкой.
– Зина, а можно попросить тебя иногда за машиной посматривать? – спросила я. Просто окно той комнаты, где я ночевала выходит на улицу, а в Зининой спальне окно выходит во двор.
– Да без проблем! – сказала она. – Думаешь, могут что-то сделать?
– Ну да, – говорю я. – У меня же машина не твоя с сигналкой: ножом её вскрыл – и тю-тю. – Ладно, присмотрю, – ответила Зина. – Но будем надеяться, что всё обойдётся.
Уходя в свою комнату, я ещё сама глянула во двор: пока всё было тихо. Но это пока!
Я проснулась от довольно резких толчков Зины и тревожных криков:
– Таня, там какой-то тип возле твоей машины ходит.
Я пулей лечу на кухню. Смотрю в окно – и вижу, как длинноволосый брюнет дырявит ножом колеса у моей машины. Его лицо было спрятано платком, на глазах были очки, а на голове была бандана, которая сзади подвязывала волосы парня в хвост. Недолго думая, я сказала Зине дать мне телефон – она мгновенно мне его принесла и я позвонила Орлову и Лёне, на что мне было сказано сидеть дома и сохранять спокойствие (легко сказать, «сохраняй спокойствие!», когда какой-то поганец твою машину калечит). После этого, попросив у Зины сигарет (она иногда покуривала тайком от Томы) и закурив, я наблюдала за парнем: со стороны кажется странным, что взрослый парень пакостит, как мальчишка; однако негодяй даже и не думает убегать после сделанного, как это обычно бывает, а стоял чуть в стороне. Впечатление было, что он проколол мне колёса, чтобы спровоцировать меня на выход, а потом… Да, это была чистой воды провокация! И слава богу, что я на неё тогда не поддалась, а то вы бы не узнали этой истории. Неожиданно парень побежал – за ним двое в гражданке вдогонку. Вскоре они его вели под руки.
– Алло, Тань, выйди к нам и глянь на улов! – сказал в телефон Лёня.
Я вышла – Лёня, встретив меня, провёл к машине Орлова, где я увидела Виноградова. Он смотрел на меня с такой злой досадой, с какой, наверно, смотрит волк, упустивший свою добычу.
– Чего смотришь, сука ментовская? – спросил он. – Рада, что мусора повязали меня? Ну, давай, пляши от радости!
– Да пошёл ты, ничтожество! – сказала я, помолчав полминуты, и ушла. Лучше того, что я сказала, я бы всё равно ничего не придумала: много чести стараться для этой мерзкой и подлой личности.
Лёня шёл рядом со мной. Едва мы подошли к подъезду, как вдруг я развернулась к нему, уткнулась ему в грудь и заплакала… Я заплакала оттого, что страшная для меня минута прошла и я осталась жива, что вновь добро победило зло.
– Что ты, Таня, что ты! – сказал он мне, гладя моё плечо, но я продолжала плакать, так как из меня просто выходил стресс. – Ну, давай, успокойся! Всё хорошо, гада этого мы поймали!
– А нож? – спросила я, утерев глаза. – Нож нашли у него?
– Нож он сбросил, – сказал Лёня. – Но ты не волнуйся, ножик я найду, а ты дуй к своей подруге и составь там исковое заявление и мы его к делу приобщим.
– Хорошо бы ещё машину сфотографировать! – предложила я.
– Правильно мыслишь! – сказал Лёня. – Действуй!
Пока Лёня искал нож, я тем временем отсняла машину и выслала фото ему на мобильный, после чего, уже у Зины, мы составили исковое заявление на сумму шестнадцать тысяч триста рублей.
– Ну вот и хорошо! – сказал Лёня. – Теперь этот засранец не отвертится: разбой по предварительному сговору на нём уже есть, порча имущества тоже; дай бог, чтобы Орлов смог его раскрутить ещё и на угрозу убийством и, вполне возможно, на покушение на убийство. А в том, что он хотел тебя убить, я не сомневаюсь.
– Аналогично! – говорю я. – Я только не пойму, как он меня нашёл?
– А это мы выясним! – сказал Лёня. – Сейчас я позвоню моим хлопцам и пусть они тряхнут того парня с иномарки ещё раз. Думается мне, что ниточка оттуда идёт. – Лёня набрал номер одного из помощников. – Алло, Федя, у вас есть адрес того парня с иномарки? Есть. Тогда дуй к нему и поговори с ним обстоятельно! Только без рукоприкладства! На связи. – вновь разговор со мной. – Я сейчас в отдел, отдам Орлову твоё заявление и фотографии. А заодно послушаю, чего там наш Ромео напоёт.
– А нам что делать? – спросила я.
– А что угодно! – сказал Лёня. – Вы теперь совершенно свободны!
– Тогда мы займёмся машиной, – сказала я. – Хотя бы приценимся, где по сколько продают камеры и шины.
– Только будьте осторожны на дороге! – сказал Лёня. Мы обещали. Когда мы выходили из квартиры, я, сама не зная зачем, спросила Лёню – нашёл ли он нож Ромы?
– Обижаешь, подруга! – ответил он, суя руку в карман пиджака. – Вот он ножечек! Надеюсь, и отпечатки на нем хорошие. Так что всё в лучшем виде. Ещё бы покрышки свезти криминалистам… Но это завтра.
Выйдя из дому, мы разошлись: Лёня уехал в отдел, а мы с Зиной на авторынок. Хочу припомнить одну картину: мы приехали, нашли нужные нам шины и камеры, купили сразу... И вот дальше надо было видеть лицо продавца: рассчитавшись, мы повесили камеры на плечи, взяли покрышки и тихонько пошли. Так у того продавца было лицо, будто мы у него двух слонов тушками купили и эти тушки на своих плечах упёрли. Видимо, женщины у него нечастые гости, а может, он не женат и не знает, сколько всякого разного может приволочь женщина из магазина, зайдя туда лишь за хлебом. Кстати, в магазин мы тоже заехали.
***
Дома мы с Зиной готовили ужин и болтали, не ожидая каких-либо сюрпризов, которых нам и днём хватило по самое «не могу». И всё же без сюрпризов не обошлось: уже всё подходило к полной готовности и мы накрывали на стол, как вдруг в дверь позвонили. Мы с Зиной никого не ждали, а Лёня заранее сказал, что останется в отделе, чтобы послушать допрос Ромы.
– Кто там? – с тревогой спросила я, подойдя к двери.
– Тётя Таня, это мы! – послышалось с той стороны двери. Услышав голос Маши, такой родной, любимый и долгожданный, я отперла замок в один раз, открыла дверь и тут же оказалась в объятьях Маши, тоже таких долгожданных… Какое-то время я не могла слова сказать от счастья встречи, целовала Машульку от души.
– Таня, полегче! – прикрикнула Зина. Я опомнилась.
–Маша, познакомься, Зинаида Михайловна Караваева, моя коллега и подруга, – сказала я и Маша с Зиной пожали друг другу руки.
– Тётя Таня, а это Мила, помощница частного детектива и моя новая подруга, – сказала Маша, указав на весьма красивую девушку с тёмными и вьющимися волосами, в белых брюках и красной рубашке с коротким рукавом. Мы тоже пожали руки.
– Ну, что, девушки, пройдёмте к столу! – сказала я.
– Спасибо, конечно, но меня бабушка ждёт, – сказала Мила. – Пока, Маша. Звони!
– Ты тоже не пропадай! – сказала Маша и девушки простились.
– Кушать будешь? – спросила я Машу.
– Да, – сказала она. – Только руки помою.
– Я принесу тебе полотенце, – сказала я. Зина объяснила, где лежат полотенца, а сама пошла накрывать на стол. Найдя полотенце, я буквально полетела в ванную. – Вот, Машуля, твоё полотенце… Маш, прости меня, пожалуйста.
– Да я тебя давно простила, тётя Таня, – сказала Маша. – Ведь я люблю тебя. Честное слово!
– Я тоже люблю тебя, – сказала я.
– Девочки, где вы там? – крикнула Зина и мы пошли ужинать.
За столом было хорошо, даже радостно! Чувствовалось, что тут сидят люди, которые очень любят друг друга и бесконечно близки. И, казалось, будто мы собрались за столом не после всех этих нелепых, страшных, мучительных перипетий, а просто приехали к Зине в гости, ужинаем и тихонько болтаем о всяком разном, шутим, смеёмся, веселимся… А главное – мне тогда сиделось легко рядом с Машей, поскольку она меня сумела простить. Ведь если бы было наоборот – Маша бы вряд ли вообще ко мне приехала и мы бы не обнялись, не поцеловались... И кто знает – увиделись ли мы вообще тогда хоть раз? Но, слава богу, всё кончилось хорошо! Не буду скрывать, мне очень хотелось приласкать Машу по-матерински, немного потискать, поболтать с ней наедине... И вскоре у нас появилась такая возможность: заметив слегка потускневший взгляд Маши, я спросила, что с ней?
– Да я просто малость устала, – сказала она. – Вроде ничего не делала сильно, а устала, как будто вагон разгрузила и не один. Я, пожалуй, домой поеду.
– Так в чём дело? – сказала Зина. – В гостиной постелить постель да и всё!
– Зинаида Михайловна... – начала Маша, но Зина её перебила:
– Лучше просто Зина или хотя бы тогда тётя Зина.
– Хорошо, тётя Зина! – согласила Маша. – Так вот, тётя Зина, я бы не хотела доставлять вам хлопот со мной, тем более, мне завтра на работу...
– Никаких хлопот! – ответила Зина. – И на работу мы тебя отвезём! Тебе куда и ко скольки?
– В центральную библиотеку к пол девятому, – сказала Маша.
– Нам к пол десятому – так что довезём! Тань, помоги мне! – сказала Зина. Я поддержала её и Маша сдалась. Помню, Зина, вернувшись после выдачи постели Маше на кухню и увидев меня у мойки, сказала мне:
– Танюша, ты иди к Маше, я сама помою посуду. Я же вижу, вам вдвоём покурлыкать хочется. Иди!
Я, поцеловав Зину за понимание, шмыгнула к Маше. Она, уже переодетая в ночную рубашку, стелила постель. Я помогла ей доделать это и мы легли вместе.
– Знала бы ты, тётя Таня, как мне было грустно без тебя, – сказала Маша. – Конечно же, я сперва была обижена на тебя; но когда Леонид Алексеевич поговорил со мной и убедил меня, что ты обратилась к нему, потому что любишь меня и хочешь помочь, что ты извинишься за свои слова, сказанные сгоряча (а это было непросто!), я поверила ему и рассказала всё. И, слава богу, не ошиблась: мы наконец-то снова вместе! А знаешь, чего бы мне очень-очень хотелось?
– И чего же? – спросила я.
– Я бы очень хотела попробовать называть тебя мамой, мамочкой… Можно? – спросила Маша, глядя мне в глаза таким взглядом, будто бы это не желание человека, а мольба.
– А почему бы нет, девочка моя! – сказала я, осыпав Машино лицо поцелуями. – Я буду только рада этому!
– Спасибо! – сказала Маша и поцеловала меня в ответ. – А как ты только будешь людям объяснять всю эту метаморфозу?
– Ничего, объясним! – уверенно сказала я. – Слава богу, эти люди понятливые. Да, в конце концов, есть ещё одна идея: покрестить тебя. Ты ведь не крещёная?
– Увы, – с вздохом сказала Маша. – В детдоме как-то не думали об этом.
– Ну вот! – говорю я. – А я стану твоей крестной матерью.
– Это ты хорошо придумала, тётя… Ой, прости, мама! – споткнувшись, сказала Маша. Я, улыбнувшись, подумала: «Ничего, привыкнет!».
Зазвонил телефон, прервав наш такой тёплый и добродушный разговор. Это был Лёня. Если в двух словах – то он сообщил, что Роман признался и в разбойном нападении на меня с целью бросить Машу, и в намерение меня убить, когда понял, что вся партия разрушена... Он понял, что влип нехило. Правда, по законам жанра, он говорил, идея с разбоем принадлежала Вике, как и анонимка – её работа. Словом, Иван кивает на Петра, а Пётр на Ивана. Но главное – Роман действительно нанял своего приятеля, дабы проследить за мной до квартиры, где скроюсь, но я вновь всё расстроила, запомнив номер. Поэтому Роман и пропорол колёса, надеясь выманить меня, увезти подальше и убить. На вопрос Лёни, почему Рома не расстался с Машей без всех этих сложностей, тот цинично сказал: «Не люблю сопливых и банальных сцен».
Кончив разговор с Лёней и пожелав ему спокойной ночи, я вернулась к Маше. Она уже спала и я тихонько улеглась рядом. Мне тотчас вспомнился наш разговор и я несказанно обрадовалась самому тёплому и нежному слову, прозвучавшему в нём: «мама». Господи, какое счастье вошло в моё сердце с этим словом! Сколько тепла, любви и света оно туда внесло! И я готова любить Машу с тысячекратной силой, лишь бы она называла меня мамой. Да, конечно, Маша всё узнает и про Рому, и про Вику, и про всё, и ей будет очень больно. Но эта боль со временем пройдёт, если с Машей буду я, мама. Её мама!
29 12 2017г.