Фигаро

Едва ль когда-нибудь остынет
Сожжённая лихим огнём
Несчастная земля Хатыни,
Что уничтожена врагом:
Ведь в ней теперь остались жизни
Всех тех – от взрослых до детей,
Кто принял гибель за отчизну
Тогда под взорами "зверей",
Что нашу землю предавали
Нещадно адову огню,
И шансов выжить не давали
Они в аду том никому...
И только лишь по воле бога
В беде той выжить повезло
Всем нам, увы, не очень многим,
Кто не забыл про это зло,
Всем нам, кому порой и ныне
Ещё является во сне
Горящая земля Хатыни
И люди в страшном том огне.
2020г.

Пару дней назад я услышал обращение Патриарха Кирилла к верующим, чтобы они воздержались от посещения храмов в виду коронавируса. Я глубоко поддерживаю такое обращение Патриарха: здоровье дороже, а Бог всё поймёт.
02 04 2020г.

Коронавирусу
посвящается.

Который день уже по всей планете
Вовсю шагает новая чума.
И не могу я отыскать ответа:
За что на нашу голову она?
Который день уж от неё страдает
Весь мир людской – от взрослых до детей,
А кое-кто порой и умирает,
Оставив здесь семейных и друзей.
И об одном хочу молить я бога:
Чтоб не покинул он нас всех сейчас,
Чтобы помог нам, грешным, хоть немного,
И дал бы тем для жизни малый шанс.
2020г.

Привет, друзья! Думаю, все вы помните песенку: «пейте, дети, молоко – будете здоровы!». На счёт того, что молоко полено для детей, сомнений нет и, надеюсь, не будет. Но полезно ли молоко для взрослых? И вот тут – внимание!
Вчера смотрел по РЕН ТВ «Самые шокирующие гипотезы» Игоря Прокопенко, которые очень люблю за не обычную подачу каких-то фактов из нашей истории или событий сегодняшнего дня, и был сам порядком шокирован новостью, что молоко и молочные продукты вредны для организма взрослого человека. И вредоносность его заключена в том, что оно не усваивается, как следует взрослым организмом, вызывая различные заболевания, начиная с диареи и кончая диабетом. Как вам это нравится? А про то, что молоко никак не помогает людям, занятых на вредных производствах, я и вовсе молчу.
Для меня, как для человека, поглощающего молочку с пелёнок, это было таким же откровением, как для курильщика новость о вреде курения. Что же касается моего отношения к услышанному, скажу так: я как пил молоко и ел сметану с творогом, так и буду это делать, не взирая ни на что, а там – будь, что будет.
18 03 2020г.

Не плачь о том, что нам пора прощаться
С тобой, моя родная, навсегда,
И свидеться нам больше не случится,
Пожалуй, в этой жизни никогда.
Дарю тебе на память наше лето,
Которое мы вместе провели,
Чтоб долго ты ещё была согрета
Теплом его и с ним теплом любви.

Удивительно порой,
Что же делает с собой
Человек, чтоб просто лайки
Ему сыпались крупой:
То гвоздём себя прибьёт,
То иголкой рот зашьёт,
А то даже в мясорубке
Себя смело провернёт.
Ради лайка сей герой
Пробьёт стену головой:
Всё равно ведь там извилин
Нет давно уж ни одной.
Но хочу я лишь понять:
Для чего так рисковать
Нужно жизнью и здоровьем,
Чтобы лайков нахватать?

Трагедия в одном акте.
Лица:
Маргарита Занудина – психолог.
Валерия – её младшая сестра, свободный художник.
Максим Крылов (Макс) – автомойщик, любовник Валерии.
Ольга Алфёрова – библиотекарь, подруга Маргариты.
Тётя Люба – соседка сестёр.
Лейтенант полиции Красавин – сотрудник ДПС.
Патологоанатом.

Время действия – наши дни.

Картина-1.
Воскресное утро. Маргарита, одетая в халат, готовит на кухне завтрак и что-то напевает. Входит Валерия, сонная, в пижаме.

Валерия. Доброе утро, Ритуля (подходит к сестре и целует её)!

Маргарита (целуя Валерию в ответ). Доброе-доброе. Я уж думала, что тебя и запахом блинов из постели не вытащить – и ты будешь спать едва ли не до обеда, а то и до ужина. Давай, бери, пока горячие, и кушай!

Валерия (беря несколько блинов и садясь за стол). Я бы и рада поспать, да мне нужно ещё одну «халтурку» доделать: перевести до конца один рассказ, чтобы после скинуть его Галке на почту издательства (там осталось с гулькин нос, а я вчера не потянула).

Маргарита (вздыхая и качая головой). Ай, Лерка-Лерка, когда же ты за ум возьмёшься? Тебе 22 года, а толку хоть бы грамм: ты ни учишься нигде ни хрена, ни работаешь, но зато занимаешься какими-то «халтурами», сидя на моей шее, и довольна!!!

Валерия (в раздражении).Так, завела опять старую пластинку…

Маргарита (спокойно). Да, завела. И я её буду заводить до тех пор, пока не достучусь до твоих идиотских мозгов и не вложу туда мысль, что надо пойти учиться, надо пойти работать! Что б тебе не пойти на работу в то же издательство переводчицей, раз ты такая способная в этом деле?

Валерия (крича). Да отстань ты от меня со своим сраными нравоучениями, учёбой и работой! Дай мне пожить так, как я хочу, а не по Госплану: школа, институт, работа, пенсия, больница и могила на кладбище! А жить когда? А я пожить хочу, понимаешь?! Сейчас хочу пожить!!! (Маргарита даёт сестре пощёчину – та тотчас хватается за щёку и говорит уже спокойнее). Ну, спасибо тебе, сестрёнка. Никогда бы не подумала, что ты дойдёшь до этого (плачет).

Маргарита. Да пожалуйста! Может, хоть это тебя научит уважению к старшей сестре, с которой ты живёшь под одной крышей, которая тебя кормит, поит и хочет сделать тебя человеком?!

Валерия (сквозь плач). Да пошла ты к чёрту!

Валерия в гневе разбивает об пол тарелку с блинами и убегает в ванную.

Маргарита (подойдя к двери ванной). Давай-давай, вой громче! Пусть все знают, какая ты несчастная страдалица, а сестра держиморда последняя, на ум наставляет, бьёт и житья не даёт тебе! (Вернувшись в кухню и начав собирать осколки). Вот сучка: разбила мамину любимую тарелку. Мать бы увидела – второй раз в гроб слегла.

Валерия, придя в себя, возвращается на кухню.

Валерия (Маргарите). Тебе помочь, Ритуля? (Опускается на пол и касается рукой сестры). Ритка, прости меня, пожалуйста! Слышишь, любимая?

Маргарита (подняв на Валерию злые глаза). Уйди с глаз моих! Ни гроша в дом не принесла, зато грохнуть материну тарелку, на которую она потом и кровью зарабатывала, – это пожалуйста! Одно слово – дармоедка.

Валерия (сдержанно). Значит, я дармоедка? Окей! А знаешь, я, пожалуй, воспользуюсь твоей идеей устроиться в издательство: хотя бы для того, чтобы не слышать от своей сестрицы упрёков, что я сижу на её шее, что тунеядка и дармоедка. Отныне я буду стараться жить исключительно за свой счёт и ничем не обременять свою бедную сестру (встаёт и собирается уйти). Кто бы мог подумать, что однажды мы с тобой до такого договоримся.

Уходит.

Маргарита (злорадно вслед Валерии). За свой счёт будешь жить? Ну-ну! Поглядим, чего ты без меня наживёшь (выбрасывает осколки. Затем берёт из кармана халата телефон и набирает номер). Алло, Оля? Привет, дорогая! Не разбудила? А, ты уже не спала. Чего хотела? Да позвать тебя со мной поплавать, позагорать, а заодно чуток поболтать… Я тебя лет сто не видела после майских праздников. Или давай просто где-то погуляем, посидим в кофейне! Ну, так что, как? В кофейне через часик-полтора? Хорошо! Я буду ждать тебя за столиком у окна. Всё, пока.

Вешает трубку, кладёт телефон в карман халата и идёт сперва в душ, а затем переодеваться.

Картина-2.
Кофейня. Маргарита сидит за столиком у окна, попивает осторожно кофе и закусывает вкусной выпечкой. Увидев, как подъехала машина Ольги и как та вышла на улицу, Маргарита постучала пальцами в окно и жестом показала подруге, где она сидит. Вскоре Ольга дошла до места встречи.

Ольга. Привет, подруга (целует Маргариту в щёку).

Маргарита. Привет-привет (целует Ольгу в ответ). Кофе будешь? Здесь кофе такой хороший подают и выпечка вкусная.

Ольга (усмехаясь и усаживаясь за столик). А то я не знаю! Я с моими бармалеями иногда сюда заезжаю – и потому знаю, какой тут кофе, какая выпечка и какое мороженное. Погоди, сейчас продолжим.

Подошла официантка. Ольга сделала заказ, после чего подруги продолжили свой разговор.

Маргарита. А я, поверишь, второй раз за всю жизнь сюда попала.

Ольга. А в первый раз ты как сюда угодила?

Маргарита. А в начале марта: меня суда пригласила моя одногруппница по «психушке» (псих-факу, то есть!) на день рожденья – и мне тогда понравилось здесь: всё красиво, уютно и вкусно. (усмехнувшись). Помню, другая наша одногруппница притащила с собой гитару и как давай петь романсы – многие за соседними столиками плюнули на всё своё и таращили на неё глаза, а потом аплодировали. Так что помимо застолья у нас ещё был незапланированный концерт.

Ольга. Но зато как весело было!

Маргарита (с улыбкой). Да уж! Поверишь, меня и сегодня обслужили, как старую знакомую, хотя прошло приличное время.

Ольга (радостно). Ну, это же здорово! Я бы этим хотя бы иногда пользовалась, если не для бесплатного обслуживания, то хоть для обслуживания со скидкой.

Маргарита (с улыбкой). Пожалуй, я как-нибудь воспользуюсь твоей идеей.

Обе женщины тихонько смеются.

Ольга. Как твои дела?

Маргарита (мрачно). Ах, Оля, даже не спрашивай про мои дела! Дела мои – просто «вешалка».

Ольга (удивлённо). Что такое?

Маргарита. Да с Леркой опять поцапалась: не могу её заставить жить, как люди живут, чтобы и образование было, и профессия… Сидит, паразитка, на моей шее да рассказы переводит. (ядовито). Это у нас что-то вроде хобби такого. И что с этим делать – я просто не знаю. Понимаю, парадоксальная ситуация, если не анекдотическая: я, профессиональный психолог, не знаю, как решить проблемы с моей сестрой. Ей-богу, обхохочешься!

Ольга.
Ай, Маргарита! Вот сколько я тебя знаю, ты всегда была хорошей девочкой, круглой отличницей с правильными мыслями о жизни. Если честно – это и твой плюс, и твой минус. О плюсе я уже сказала выше – и потому перейдём к минусу: ты никак не можешь понять своей умненькой головкой, что каждый живёт так, как ему удобно, и навязывать этому человеку свой лекал жизни нельзя, да и бессмысленно.

Маргарита (с усмешкой). То есть, если Лерке удобно жить на моей шее – то и пусть живёт, пока я копыта не откину?

Ольга. Кстати, о шее: а ты Леру хоть спросила – ей за эти переводы что-то платят?

Маргарита. Нет. А зачем мне это?

Ольга. Вот видишь! Ты и этого не додумалась у ней спросить! А зачем? Ведь твоя сестра, тунеядка и приживалка в твоих глазах, живущая за твой счёт, и чего с ней разговаривать! А если бы ты с Лерой поговорила по-сестрински, не поучая, – то ты бы узнала бы, что Лера за свои переводы получает денежку – и, следственно, она не совсем тунеядствует на твоей шее.

Маргарита. Хочешь сказать, что я плохая сестра?

Ольга. Я хочу сказать, что ты так любишь себя за свой ум, за образование, за профессию и вообще за правильную жизнь, что для тебя любой, кто живёт как-то не так, – человек второго, если не сто второго сорта. Да даже не человек, а мышь подвальная, которую хочется раздавить. Возможно, кстати, и из-за этого твой Пескарёв с тобой и развёлся через полгода после свадьбы, и попёр тебя из своей квартиры, потому что с такой занудой, как ты, жить – это проще или сбежать, или удавиться!

Маргарита. Ну, спасибо тебе, подруга! Утешила меня – так утешила. Чего-чего, а этого я от тебя не ожидала.

Ольга. А чего ты ожидала? Что я тебе буду сопли утирать и ругать в унисон твою сестру? Знаешь, скажу тебе ещё кое-что на прощанье: наша с Леной мама очень хотела видеть хоть кого-то из нас врачом, но не вышло: я вообще не пошла в медицинский, так как меня интересовало всё гуманитарное, и я окончила библиотечный институт. А Ленка и мед окончила, и даже три года отпахала на «скорой»... Но, устав от такой интенсивной работы, ушла и стала работать проводницей, и теперь счастлива. Спросишь, к чему я тебе об этом говорю? А вот к чему: вот когда и я с семьёй, и Ленка с парнем (или без) к маме приедем – мама нас всегда принимает с радостью и любовью, и не смотрит на нас свысока, и не держит обид за то, что мы не продолжили её дело… Потому что она нас любит и хочет, чтобы мы были счастливы. Мы, понимаешь, а не она за счёт нас! А у тебя всё наоборот. И пока ты не пересмотришь свои отношения с Лерой и не примешь её, какая она есть, – ты с ней не помиришься. Пока.

Маргарита (зло улыбаясь). Приятно было тебя увидеть.

Подходит официантка, Ольга рассчитывается и уходит. Маргарита, проводив её взглядом, достала телефон и удалила номер Ольги, а также внесла её страницу в соцсети в чёрный список. Сделав всё это, она допила кофе, оставила под чашкой деньги и ушла.

Картина-3.
Лестничная клетка 4-го этажа. На клетке курит тётя Люба. Открылся лифт – оттуда выходит Маргарита с покупками и идёт к своей двери.

Тётя Люба. Здравствуй, Рита! Как дела?

Маргарита. Здравствуйте, тётя Люба! Да дела в среднем неплохо: немного с подружкой повидалась-потрепалась, плюс домой подкупила кое-что (показывает покупки)… А вы как поживаете?

Тётя Люба. Да тоже, Рита, бог милостив! Жду к вечеру детей с внуками в гости. Щас вот докурю, и пойду пирогами заниматься. Кстати! Будет желание – заходи по-соседски на чай!

Маргарита. Спасибо за приглашение, тётя Люба.

Направляется к двери своей квартиры.

Тётя Люба (догоняя Маргариту). Рита, Рита, Рита!

Маргарита (оглянувшись на тётю Любу). Да, тётя Люба!

Тётя Люба. Я тебе сказать забыла (показывает на входную дверь): там твоя Лерка какого-то парня привела.

Маргарита (удивлённо). Какого парня?

Тётя Люба. А я знаю! Парень, как парень: высокий, красивый со стильной причёской и одет весьма неплохо.

Маргарита. Спасибо, тётя Люба, сейчас разберёмся!

Уходит в квартиру.

Картина-4.
Квартира. Поставив пакеты на пуф, Маргарита пошла в гостиную, откуда доносился звон гитары и прекрасный мужской вокал.

Маргарита (входя в гостиную и хлопая в ладоши). Браво-браво! Давненько у нас дома не пели.

Валерия (оглянувшись на Маргариту). О! Сестрица пришла! (подходит к Маргарите и целует её). Привет! (знакомит сестру с гостем). Рита, познакомься: Максим Крылов, мой хороший знакомый! Для меня просто Макс. (Максу). Макс, это моя сестра Маргарита. Можно просто Рита.

Маргарита (строго Максу). Можно просто Маргарита Александровна и на «вы».

Макс (слегка растеряно, пожимая руку Маргарите). Очень приятно. Максим Олегович в таком случаи. И, разумеется, тоже на «вы»!

Валерия (сдержано Маргарите). Рита, прекрати, пожалуйста, эти глупости!

Макс (Валерии). Лерочка, если твоя сестра хочет, чтобы к ней так обращались, – я не против. Пусть будет так! Давайте лучше присядем!

Валерия. Да, давайте!

Все трое садятся за столик.

Валерия (Маргарите). Чай будешь, Рита?

Маргарита (сухо Валерии). Нет, спасибо, я только что кофе пила. (переходит на Макса). И давно, Максим Олегович, вы знакомы с нашей Лерочкой?

Макс (замявшись). Как вам сказать… По переписке мы знакомы почти две недели; а вот так, в живую, увиделись только сегодня днём.

Маргарита. А что же так?

Макс. А я просто в отпуске был эти две недели.

Маргарита. А, понятно. Ну, и как вам наша Лерочка?

Макс (смутившись). Не понял…

Валерия (строго Маргарите). Рита, прекрати немедленно!

Маргарита (Валерии). А я ещё ничего не начала! (Максу). Я хочу спросить, как вам наша Лера, как девушка? Нравится?

Макс (со смущённой улыбкой). Что же, девушка вполне хорошая. А к чему эти вопросы?

Маргарита. Да к тому, что эту хорошую девушку надо кормить, одевать, обувать: ведь она у нас свободный художник, работать не хочет, сидит у родных на шее… А вы, наверно, зарабатываете немного. Кстати, а кем вы работаете?

Валерия (Маргарите). Да будет тебе известно, сестричка, что я сегодня была у Галки (заносила ей перевод), и спросила – могу ли я устроиться к ним в штат издательства переводчицей и иллюстратором? Она сказала, чтобы я завтра утром подошла, и мы попробуем это сделать; тем более, что им как раз ещё один человек нужен. Так что можешь успокоиться, содержать меня больше не потребуется.

Маргарита. Ой, милая моя, это ещё бабка надвое сказала! А ну-ка у тебя ничего не выйдет – кто тебя кормить будет? Макс? (Максу). Так кем вы работаете, Максим Олегович?

Макс. Я пока работаю автомойщиком, но не теряю надежды выучиться на повара и трудиться по специальности.

Маргарита. Знаете, Максим Олегович, даже если вы будете хорошим поваром, вряд ли вы сможете обеспечить более или менее нормальную жизнь моей сестры.

Валерия (Маргарите). А вот тут мы поживём – и увидим! (Максу). Макс, пойдём слегка проветримся, а то я уже устала от этой всей тягомотины.

Макс (Валерии). Ну, пойдём, пройдёмся! (Маргарите). Спасибо за интересный разговор, было приятно с вами познакомиться, Маргарита Александровна. С вашего позволения, мы с Лерочкой прогуляемся.

Маргарита. Один вопрос только: меня заинтриговало слово «поживём», сказанное Лерочкой. Так ли я поняла, что вы намереваетесь жить вместе и у нас?

Валерия (поглядев на Макса), Что же, шила в мешке всё равно не утаишь… В общем, ты мыслишь верно: мы с Максом хотим жить вместе, и пока что будем жить у нас, так как Макс живёт с родителями и бабушкой в «двушке», а там что-нибудь придумаем. Но за одно будь спокойна: тебя мы никуда не выселим и твои метры не приберём. Всё будет благоразумно; надеюсь, и ты поведёшь себя так же. Тебя удовлетворил мой ответ?

Маргарита. Вполне. И когда мне ждать это событие?

Макс. Думаю, что через три дня, когда батя вернётся из рейса.

Маргарита (Максу). А отец у вас кто: машинист поезда или капитан корабля?

Макс. Он дальнобойщик – и частенько мотается на неблизкие расстояния. Считайте, по всей стране.

Маргарита. Ясно.

Макс и Валерия уходят. Маргарита остаётся одна.

Маргарита (одна). Поживём – увидим, говоришь? Ну-ну. Вы у меня поживёте, и такое увидите, что мало вам не покажется. Я – не я буду, если вас отсюда не выживу, хотя бы этого Макса. А что я это сделаю – к бабке не иди! Я не допущу, чтобы квартира моей матери стала каким-то притоном! Будете у меня по ночлежкам и подвалам скитаться! Вот только как это сделать? Надо подумать. Что-то устала я. Пойду, прилягу пока. А там, может, в самом деле, загляну к тёте Любе вечерком на пироги.

Уходит.
Картина-5.
Прошло три дня. Макс уже переехал к сёстрам, и они с Валерией ведут себя, как настоящие любовники, не стесняясь, порой Маргариты, что не может не раздражать последнюю. Утро. Макс и Валерия сидят на кухне и завтракают. Немного погодя на кухне появляется и Маргарита. Она появляется полностью обнажённой, что шокировало Валерию и Макса. Они с удивлением, молча смотрят на неё.

Маргарита. Всем доброго утра! Чайник закипел? (подходит к чайнику, трогает его рукой). Закипел – хорошо! Сейчас мы сделаем кофеёк, овсяночку и буттербродик (спокойно берётся за дело, Валерия и Макс продолжают удивлённо смотреть на неё). А в чём дело, товарищи? Почему все завтрак прервали?

Валерия (строго сестре). Марго, это что значит?
Маргарита (спокойно). А что именно?
Валерия (также строго). Да то, что вышла голой на кухню. Ты бы хоть Макса постеснялась, бесстыжая!
Маргарита (язвительно). Ай-ай! Кому бы говорить о бесстыдстве! Небось, когда вы с Максом каждый вечер на ночь у меня за стенкой «трахаетесь», – о стыде и мысли нет и меня вы не стесняетесь. Вот я вам показываю, как ещё можно делать! Что, не нравится? А мне каково слышать то, что у вас делается?!
Валерия (сдержанно). Заметь, сестрёнка, мы хотя бы за стенкой «трахаемся», как ты выразилась, а не при тебе!
Маргарита. Да это всё равно, что при мне: сама ведь знаешь, что у нас стены, как из картона, и за ними можно услышать, как мышь чихнёт, а куда там вас!
Валерия (в гневе). Так что ж, мать твою, нам, как монахам, жить теперь?!
Маргарита. А было бы не плохо, хотя бы иногда!
Валерия (грубо). Да пошла ты знаешь, куда со своими моралью! Ты бы ещё в постель между нами легла, дабы нас сдерживать, – вообще бы класс был! (Максу). Макс, пойдём отсюда!

Уходят.
Маргарита (одна). Чёрт! И мне есть расхотелось. Пойду на работу.
Уходит.

Картина-6.
Вечер. Макс и Валерия уже дома, готовят стол к ужину. Маргарита пришла намного позже их. Раздевшись, она прошла в ванную, помыла там руки, после чего прошла на кухню.

Валерия (Маргарите). Добрый вечер, Рита! Ты где так припозднилась?

В ответ на вопрос Валерии от Маргариты лишь молчание. Она также, молча, делает себе чай с бутербродами.

Валерия. Маргарита Александровна, я, по-моему, к вам обратилась. Хотя бы скажите, будете ли вы ужинать?

В ответ снова ноль реакции. Маргарита, взяв чай и тарелку с бутербродами, ушла к себе в комнату. Валерия в шоке.

Валерия (Максу). Это что такое было?

Макс. Если я правильно понимаю, нам объявили бойкот.

Валерия (в гневе). Что объявили? Бойкот? Я ей сейчас такой бойкот устрою…

Макс (прервав Валерию). Лера, прошу тебя, оставь её в покое! Хотя бы ты будь умнее своей сестры! Не хочет она с нами разговаривать – не надо! Давай попытаемся жить, как есть.

Валерия. Это как? Как соседи по коммуналке? Да и те, пожалуй, хоть как-то общаются.

Макс. Да тоже, знаешь, по-разному: иные соседи и в правду бывают, как родные, а иной раз такие бывают, что мама, не горюй!

Валерия. Ты это откуда знаешь?

Макс. Что-то в книгах читал, а что-то (и не мало!) знаю от бабушки, которая в коммуналках пожила, дай боже.

Валерия. Понятно.

Входит Маргарита с пустой посудой, молча, моет её и уходит обратно к себе. Макс и Валерия всё это также, молча, и спокойно наблюдают.

Валерия (Максу). Нет, ну ты видел? Хоть бы слово обронила! Мы что, чёрт возьми, с помойки домой пришли?!

Макс. Не обращай внимания! Я понимаю, что тебе это всё неприятно, но давай не будем обострять ситуацию. Авось, она и переменится к лучшему!

Валерия. Ты думаешь?

Макс. Я бы на это надеялся. (целует Валерию). Ладно! Давай ужинать, и пойдём баюшки.

Валерия садится за стол. Макс, разложив еду, тоже садится за стол. Они ужинают и говорят уже на другую тему.

Картина-7.
Комната Маргариты. Она выполняет функции как спальни, так и кабинета. Вся мебель в комнате, как то складной диван, стол с компьютером, рабочие кресло, небольшое трюмо с узким зеркалом, стеллаж с книгами и одёжный шкаф, расставлены вполне компактно и удобно, делая помещение проходимым. В комнате жарко, даже при открытом окне, и потому Маргарита лежит в постели обнажённой, делая запись в дневник.

Маргарита (записывая). «Боже, какая жара! Пока вечером доехала до дому из-за этой чёртовой пробки на Олимпийской, думала, или сдохну, или потом истеку, как лимон соком. Лежу сейчас в постели абсолютно голой, чтобы полегче было, благо, ко мне в спальню никто не шастает. Хотя в такой ситуации не то, что догола разденешься, а из кожи вылезешь, как змея. Однако я не о том. Который день не могу ничего придумать, что бы предпринять такого, чтобы этот Макс свалил из нашей... Точнее, из маминой квартиры. А придумать и предпринять надо бы (и поскорее!), поскольку они с Леркой и так уже мини-притон тут устроили: «трахаются» каждый день безо всякого стеснения! Слава богу, хоть по квартире голыми не ходят. Может, самой Макса соблазнить и переспать с ним? Марго! Ты себя в зеркало видела? Лерка, хотя и раздолбайка, но у неё хотя бы личико добродушное и симпатичное, и сиськи шикарные (аж, третьего размера!) имеются. А у тебя: лицо строгое, как у начальника, а про то, что у тебя называется грудью, вовсе стыдно сказать: минус нулевой размер. И вот такой ты хочешь затащить парня в постель? Да не смеши мои тапочки! Да и, наконец, ты и секс несовместимы, как Казанова и девственность. У тебя с Пескарёвым это если и было – то, когда что-то большёе где-то сдохнет. А оно если и сдыхало, то от силы раз пять, потому что ты то устала, то не в настроении была – и тебя всё бесило, даже невинные шуточки мужа, то ещё какая-то фигня с тобой происходила… Поэтому он от тебя и смотался. Так что молчала бы! Однако ж делать что-то надо. Может, письмо написать в газету, мол того, меня сестра с её парнем по пьянке бьют, житья не дают, приводят друзей-алкашей и всё такое... Правда, есть риск статью схлопотать за клевету. Да и наплевать на статью, лишь бы этот хмырь убрался! А если с ним и Лерка уйдёт – тоже не загорюю. В общем, думай, Марго, думай!».

Закрывает дневник, кладёт его под подушку, и ложится спать.

Картина-8.
Утро. Макс и Валерия, собравшись на работу, завтракают и разговаривают. Некоторое время спустя, к ним приходит Маргарита.

Маргарита (Валерии и Максу). Доброе утро.

Макс. Доброе утро, Маргарита Александровна. Решили с нами позавтракать?

Маргарита. Нет, я это сделаю у себя в комнате.

Включает чайник, затем приготовляет в кружке чай и в чашке овсяную кашу.

Валерия. Рита, будь добра, присядь, пожалуйста: мы с Максом хотим с тобой поговорить.

Макс (поддерживая Валерию). Я тоже вас, прошу, Маргарита Александровна, присядьте, пожалуйста.

Маргарита покоряется просьбе Макса и Валерии.

Маргарита (Максу и Валерии). Я слушаю вас.

Валерия. Рита, если мы с Максом в чём-то неправы – прости нас, пожалуйста! И давай жить нормально! Мы всё-таки сёстры.

Маргарита (сухо). Извинения приняты. Ещё вопросы есть? Только поскорей, так как мне надо позавтракать и на работу.

Валерия. Есть, Рита. Если кратко – то мы бы хотели немного перепланировать нашу квартиру.

Маргарита. И как?

Макс. А вот как: в комнате, которая сейчас гостиная, мы хотим сделать спальню, куда поставим двуспальную кровать и всё такое; гостиная переедет в комнату вашей мамы, а в комнате Леры можно сделать рабочий кабинет.

Валерия. Или наоборот: мы бы могли переехать к маме…

Маргарита (властно прерывая обоих). Значит так, мои милые: пока я здесь хозяйка, никакой перестройки я не допущу! Всё останется так, как было при маме: мамина спальня – это мамина спальня, гостиная – это гостиная. Вы, когда решили жить у нас, знали, куда переезжаете. Если вам что-то не нравится – можете искать другое жильё!

Валерия (с горечью). Правильно ли я понимаю, что предложения искать другое жилье касается и меня?

Маргарита. Совершенно верно. Ещё вопросы?

Макс. Не имеем, Маргарита Александровна.

Маргарита. В таком случаи заседание объявляю закрытым.

Маргарита заваривает себе чай и кашу, и уходит с ними в свою спальню. Макс и Валерия остаются на кухне одни.

Валерия (в отчаянии Максу). Вот тебе и помирились. Макс, я уже не знаю, что с ней делать, хоть бери, и убивай её! (плачет).

Макс (гладя Валерию). Успокойся, Лера! Давай попробуем решить квартирный вопрос без криминала.

Валерия (сквозь слёзы). Как? Ты сам всё видел и слышал! С ней невозможно разговаривать.

Макс. Да ну её в болото! У меня есть двоюродная тётя, с которой я, слава богу, в дружбе, а у неё тоже четырёхкомнатная квартира, только иначе распланированная. Тётя давно хочет сдать кому-нибудь одну из комнат за умеренную плату. Я сейчас по дороге на работу позвоню ей, и попробую попросить для нас приюта. Думаю, она не откажет.

Валерия (улыбнувшись). Макс, ты чудо! (оба целуются).

Макс (глянув на часы). О! мне пора. (целует Валерию). Пока.

Валерия. Пока, дорогой.

Макс уходит. Валерия прибирает со стола и моет посуду. Подходит Маргарита и подаёт сестре свою посуду.

Маргарита (Валерии). Сполосни!

Валерия. Конечно, Маргарита Александровна. Только вы мне ничего сказать не хотите?

Маргарита. Пожалуй, да: вы меня сегодня вечером не ждите, так как меня Вика Понамарёва, моя коллега, в гости на дачу позвала до вечера воскресенья.

Валерия (с горькой улыбкой). Хорошо вам отдохнуть, Маргарита Александровна.

Маргарита ушла. Валерия, закрыв воду, села на стул и стала плакать. Отплакав боль, она умыла лицо возле мойки, и пошла собираться на работу.

Картина-9.
Вечер. Валерия, пришедшая с работы, готовит на кухне ужин, а заодно смотрит по телевизору кино. Она одета в лёгкий и короткий халат на голое тело. Некоторое время спустя домой приходит и Макс. На кухню он проносит пакет с хлебом.

Макс (Валерии). Привет, дорогая! (целуется с Валерией). Как день провела?

Валерия (с улыбкой). Слава богу, хорошо. А ты?

Макс. Да тоже нормально. (показывает на пакет с хлебом). Вот, ехал с работы, и хлеба купил: а то, я помню, мы утром последний с тобой съели в виде бутербродов.

Валерия. Ой, Максик, я забыла сказать тебе, что я куплю хлеба.

Макс. Купила?

Валерия. Да.

Макс. Ну, значит, недели две можно о хлебе не горевать! Покушать есть что?

Валерия. Да, вот сейчас пельмешки доварятся, и будем кушать. Ты пока переоденься и вымой руки!

Макс. А где твоя сестрица?

Валерия. А она сказала, что после работы она уедет к коллеге в гости на дачу до вечера воскресенья, и чтобы её не ждали.

Макс (ехидно). Надо же! Оказывается, эту кобру ещё в гости можно позвать! Я уж думал, к ней и на метр подойти нельзя – она сразу будет ядом плеваться во всех.

Валерия (строго, но сдержанно). Макс, я тебя прошу не обсуждать Риту за глаза. Какой бы она ни была, она моя сестра, родная и любимая.

Макс. Да? А не ты ли её, родную и любимую, убить утром хотела?

Валерия. Знаешь, я от отчаяния и обиды могу много что сказать про обидчика или ему самому; да только, слава богу, мне всегда хватало ума понять, что без этого человека я в этой жизни, как дерево без корней: пока он со мной – и я буду жить. И потому я этого человека прощала, даже если он меня об этом не просил. Мне просто самой нелегко, когда я злюсь, и потому я довольно скоро отхожу.

Макс. Я тебя понял. Прости. (Валерия, улыбнувшись, поцеловала Макса). Пойду переодеваться и руки мыть.

Валерия. А я пока всё разложу.

Макс ушёл переодеваться и мыть руки, Валерия приготовляла всё к ужину. Зазвонил мобильник Валерии – на экране высветилось имя «Рита». Валерия, удивившись, взяла трубку.

Валерия (в телефон). Да, Рита!

Голос из трубки. Добрый вечер!

Валерия (удивившись незнакомому голосу). Добрый. Простите, а с кем я говорю?

Голос из трубки. Я сотрудник ДПС, лейтенант Красавин. А с кем я говорю?

Валерия. Я Занудина, Валерия Александровна.

Голос из трубки. Занудина, Маргарита Александрова вам кто?

Валерия (с тревогой). Это моя сестра. А что?

Голос из трубки (мрачно). Вам надо будет проехать в морг для опознания, так как, возможно, ваша сестра погибла в автокатастрофе.

Валерия (в ужасе). Как погибла? Я выезжаю.

Кладёт трубку. Входит Макс.

Валерия (Максу). Одевайся обратно – едем в морг.

Макс (с тревогой). Зачем?

Валерия (с горечью). Сейчас звонили из ГАИ и сказали… что Рита погибла в автоаварии, и пригласили опознать её труп. (плачет).

Макс. Боже мой!

Оба идут переодеваться, и едут в морг.

Картина-10.
Морг. Неподалёку стоит машина ДПС. У входа стоят и курят патологоанатом и инспектор Красавин, ожидая Валерию. Вскоре они с Максом приезжают. Оба, выйдя из машины, стремительно идут к входу, где их встречают.

Красавин (Валерии). Здравствуйте. Вы Занудина, Валерия Александровна?

Валерия. Да, это я. Паспорт показать?

Красавин (виновато-вежливо). Если вам не трудно.

Валерия предъявляет свой паспорт, Красавин его быстро прочёл и вернул обратно.

Красавин (Валерии). Пройдёмте с нами!

Макс пошёл за Валерией, но его остановил Красавин.

Красавин (Максу).А вы куда, уважаемый?

Валерия (Красавину). Пропустите его, пожалуйста, это мой друг.

Красавин исполняет просьбу Валерии, и все проходят в морг, где в специальном помещении патологоанатом открывает один из холодильников с лежащим там трупом, накрытым простынёй. Он открывает труп.

Валерия (в ужасе). Мамочка! Это Рита. Нет... Нет! Нет!!! Рита!!!

Валерия в приступе истерики кидается к мёртвой сестре, но её хватает Макс и уводит в коридор.

Макс (гладя Валерию). Всё, всё, всё, милая… Успокойся, я с тобой, я рядом.

Валерия (плача). Рита… Господи, за что?!

Подходит патологоанатом со стаканом воды.

Патологоанатом (подавая стакан Максу). Возьмите, пожалуйста! Это успокоительное для вашей девушки (показывает на Валерию).

Макс (беря стакан). Спасибо. (Валерии). Лерочка, выпей лекарство, пожалуйста, и тебе полегчает.

Валерия берёт стакан и пьёт, после чего отдаёт стакан патологоанатому, благодаря его кивком.

Патологоанатом (Максу и Валерии). Примите мои соболезнования.

Валерия. Спасибо.

Патологоанатом уходит – подходит Красавин.

Красавин (Валерии). Извините, Валерия Александровна, вы в порядке?

Валерия. Да. А что?

Красавин. Да просто надо подписать протокол опознания.

Валерия подписывает протокол.

Красавин. Спасибо большое, и примите мои соболезнования.

Валерия. Спасибо.

Красавин уходит.

Макс (гладя Валерию по плечу). Пойдём и мы, моя хорошая! Идём-идём…

Встают и направляются к выходу.

Валерия (Уходя, с горечью). Рита… Бедная моя сестричка… Пусть бог тебя примет и за всё простит. Я тебя очень люблю.

Уходят.
Занавес.
17-го ноября 2019г.

Признаться, не часто пишу посты для блогов вот так, в эфире. Обычно я записываю всё на черновик, читаю, а потом выкладываю. А сейчас придётся, что называется, мыслить на ходу.
Не однажды ловил себя на мысли, что чем выше моя популярность, как писателя, тем сильнее меня тянет писать какую-то гадость; меня, который сам же от этой гадости с ТНТ плюётся. Да даже и не писать, а часто просто выговаривать что-то в таком роде устно. Ну, правда, дня не бывает, чтобы я в этих своих моно-спектаклях для одного человека не играл какого-нибудь пошляка, а то и вовсе развратника или выродка (случаются и женские роли с таким же набором!); у меня почти не бывает текстов, где бы герои или не послали кого-то на три буквы, или не прибили, или не показали бы читателю свои голые сиськи с голой задницей, или ещё что-то такое не вытворили бы. Нужны примеры? Легко! Вот в начале месяца я с моим издателем начали работу над книгой "Живи, пока молодой!". Да, зло в этой повести получило по заслугам; но кто на первом плане? Малолетний ублюдок, убивший бабушку из нежелания о ней заботиться, и подло подставивший отца. Рассказ "Короткое лето"; кто там героини? Две лесбиянки, одна из которых и рассказывала эту историю, как предсмертную исповедь. И самое интересное, нет бы, уничтожить этот рассказ, пока он был не дописан, так я его дописал, опубликовал и иногда даже перечитываю с удовольствием. И таких примеров ещё много! Вот тут и хочется задаться вопросом: "парень, ау! Кого ты делаешь своими героями? Всю эту шваль?" Очень бы хотелось надеяться, что у меня всё же будет место не только гадостям, но и чему-то хорошему, и что этого хорошего будет намного больше.

3
Соня Цаплина. Детство.
Соседка Цаплиных Лариса Селезнёва не обманула: Елена Цаплина и вправду тянула дочь одна, и ради её благополучия она едва ли не на изнанку выворачивалась. Дабы хоть как-то более-менее нормально и содержать, и прокормить себя и дочь, Елена Юрьевна кроме работы в библиотеке подрабатывала переводчицей в издательстве, переводя с английского и французского языков современные романы. Бывало иногда, что Елене Юрьевне помогала её родня – кто вещами, кто деньгами, кто ещё как-либо. Отец, уйдя из семьи, совсем забыл и жену, и дочь, даже алименты не платил. А про то, чтобы просто придти навестить девочку, поиграть с ней или погулять, и говорить нечего! Как сложилась его жизнь? Думаю, так: он жил с какой-то хорошо обеспеченной женщиной, вёл домашнее хозяйство и ублажал её в постели. Почему я так думаю – не знаю. Да и какая разница, по большёму счёту?! Для меня человек, не вспоминавший ни разу о своём ребенке, – просто мразь подзаборная и всё.
Каким всё-таки было оно, детство Сони Цаплиной? Почему-то хочется верить, что оно было пусть небогатым, но счастливым. И хочется в это верить не без оснований: её любила вся семья и близкие, как, например, крёстные Людмила Неваляшкина и Виктор Маевский. Что в их домах, что в домах бабушки с дедушкой и тёток с дядьками Соня желанна всегда, и каждый из них старался побаловать девочку, как мог. Баловала Соню и мать, не забывая при этом и воспитывать ребенка, и заниматься с ним… Строго говоря, любое баловство, будь то покупка мороженного, поход в кино, в цирк или на пляж, было таким поощрением за хорошее послушание, прочитанную книжку, помощь маме по дому или что-то ещё такое. А если было что-то не так – был облом. К слову сказать, Соня терпеть не могла никакого наказания, особенно, когда мама била её по попе ремнём, что являлось своего рода высшей мерой, и применялось только в том случаи, когда ребёнок распускался донельзя. А такое, слава богу, было не часто, даже в пресловутом подростковом возрасте! Да и сама Елена терпеть не могла пороть дочь. Не садистка ведь она! Да, она была иногда строга с Соней, но в это же время ей хотелось быть с дочерью и подругами, которые любят друг дружку, доверяют друг дружке что-то очень личное, а то и просто рассказывали о своих проблемах, обсуждали бы фильмы и книги... Словом, Елена хотела, чтобы дочь не отталкивалась от неё, не боялась, а любила и уважала; чтобы она видела, что мама – это не только человек, который только ругает и бьёт по попе, но и человек, с которым можно и нужно разговаривать, который тебя и поддержит, и утешит, и умрёт за тебя. Поэтому Елена в отношениях с Соней старалась соединять, казалось бы, не соединимое: родительскую строгость и дипломатическую гибкость. То есть, мать могла не только давить на дочь авторитетом, но и полюбовно о чём-нибудь договориться: скажем, в пятницу Соня помоет посуду и приготовит ужин, а в субботу или в воскресенье мама ей поможет помыть полы. И похожих примеров было много! И у Сони с мамой прекрасно всё получалось, пока однажды в их семью не пришёл Валерий Гончаров и не спутал им все карты.

В. Набокову.

От автора.
Не буду отрицать, что мой роман «Сонечка» написан по следам романа Владимира Набокова «Лолита». Да только я, как автор, ставил перед собой совсем другую цель: мне хотелось показать мою героиню не глупой малолетней шлюхой, какой, по-моему, является Лолита, а наоборот, вполне нормальной, умной и хорошей девочкой, которая погибла, не выдержав регулярного насилия со стороны любовника своей матери. Эта книга – далеко не примитивный, порнографический роман; и дело тут не только в детективном сюжете, а ещё и в вопросе: кому мы верим больше всего и кому стоило бы поверить? Думаю, я ни для кого не открою Америки, сказав, что иногда человек верит тем, кто подло ему лжёт, и напротив, не верит тем, кто на деле чисты перед ним. Собственно говоря, именно эта тема является ядром данной книги. Да, я хотел написать книгу не просто о проблеме педофилии, а вот именно о том, что девочка попала в беду, осталась с ней один на один, так как мать ей не поверила, а рассказать кому-либо ещё (скажем, психологу) нельзя: во-первых, стыдно, во-вторых, если рассказать – обязательно вызовут маму, будут расспрашивать, что у них дома делается и так далее… В итоге всё кончится поркой. И тут моя героиня не нашла иного выхода, как покончить с собой.
Наконец, я задумал мой роман не только под впечатлением от «Лолиты» и из желания показать её сюжет в другом ракурсе; мной ещё двигали жалость к детям, которые подвергаются сексуальному насилию, и сильное желание, чтобы те выродки, которые с ними это делают, были жесточайшим образом наказы, вплоть до смерти!
Ваш А. Х.
Книга первая.
1
Был тёплый майский день. Хорошо было на улице: солнышко стало щедрее одаривать теплом и светом людей и природу, птицы щебечут, деревья тихонько стали одеваться в листья, а люди, наоборот, раздеваться, дождавшись наконец-то тепла… И что бы просто не жить и не радоваться, глядя на это всё!
Думал так же и следователь Павел Александрович Иванов, выехавший с опергруппой на очередной труп по адресу улица Гагарина, дом-22. Труп был обнаружен во дворе дома. К моменту приезда опергруппы на месте происшествия были и неотложка, и участковый, и судмедик. Погибшей оказалась школьница лет 15-ти, высока, стройная, с длинными и светлыми волосами, и милым, почти ангельским личиком, что теперь было обогряно кровью. Девочка погибла в следствии падения с высоты 6-го этажа. Положение тела погибшей была сложено почти что кренделем.
– Привет, ребята! – сказал опергруппе судмедик Андреев, Олег Гаврилович, любовно прозванный коллегами Горынычем. Кто его так прозвал и за что – это осталось тайной, но Андреев вопреки своей мрачной профессии был человек с юмором и не обижался.
– Здорово, Горыныч! – ответил Иванов. – Вот только детских трупов на нашу голову нам не хватало!
– И не говори, Саныч! – отозвался судмедик. – Как думаешь: суицид или несчастный случай?
– Сейчас всё выясним! – ответил Иванов. – Вон, участковый работает. Хотя я подозреваю самоубийство. Не знаю, почему.
– Только этого мне не хватало! – сказал судмедик.
–Пал Саныч, там участковый Горелов, Сергей Иванович работает, – выдал опер уполномоченный Кирилл Хвостов. – Разрешите подойти к нему и поговорить!
– Что, старый знакомый? – спросил следователь.
– Да, однокашник по школе милиции, – сказал Хвостов.
– Дуй! – сказал Иванов.
Погибшую довольно скоро опознали соседи по подъезду, где она жила со своей семьёй: ей оказалась София Цаплина, школьница. Через недолгое время это подтвердила и мать погибшей девочки, Елена Юрьевна Цаплина, примчавшаяся с работы домой. Она была, как две капли воды, похожа на свою покойную дочь. Подозрения Иванова о самоубийстве, к сожалению, подтвердились. Об этом говорили и последнее СМС-сообщение погибшей, отправленное матери: «Мама, я не могу больше так жить. Прощай!», и записка, найденная в её комнате: «В моей смерти виноват только он». Кто этот он? И что данный негодяй сотворил с юным созданием, что довёл до самоубийства? Да! Вопрос на вопросе. Иванов, сам отец двоих детей, понимал тяжёлое состояние несчастной матери. И всё же он должен был задать вопросы о погибшей – поэтому, дав женщине воды, чтобы она слегка успокоилась, он начал допрос.
– Елена Юрьевна, вы можете говорить? – спросил Иванов.
– Да, конечно, – ответила Цаплина, отпив воды.
– Расскажите о вашей дочери. Какой она была?
Женщина, собравшись с духом, начала:
– Сонечка моя весёлая девочка… Была. Её любили соседи, учителя, одноклассники. Последние нередко бывали у нас. А я и рада была, что к моей девочке ходят в гости друзья и подружки.
– Говорите, все вашу дочь любили… – отозвался Иванов.
– Да. А что? – спросила Цаплина.
– Да малость странно получается, – замечает следователь, – человека все любят, а он вдруг из окна шагает в столь юном возрасте. – Вы думаете, что я вам лгу? – спросила Цаплина и глаза её при этом приобрели оттенок лёгкого гнева.
– Боже упаси, Елена Юрьевна! – успокоил её Иванов. – Я просто хочу спросить, может, у погибшей были завистники или иные недоброжелатели?
– А чему завидовать? – не понимала Цаплина.
– Ну, как! – сказал Иванов. – Красивая была, училась, наверно, хорошо…
– Училась хорошо – это верно, – согласилась Цаплина, – даже золотую медаль имеет за участие в соревнованиях по волейболу среди школ. Но Соня никогда не была зазнайкой, напротив, старалась помочь отстающим друзьям.
– Это хорошо! – подметил следователь. – Нынче, наверно, редко, где встретишь таких друзей или подруг.
– Да уж, вы правы, – тяжело вдохнув, сказала Цаплина. – Сонечка умела и дружить, и любить тех, с кем дружит… Точнее, дружила.
– Елена, Юрьевна, а вы с дочерью были близки? – спросил Иванов.
– То есть? – опять не поняла Цаплина.
– Она часто с вами делилась своими переживаниями, проблемами и так далее? – спросил следователь.
– До 14-ти лет Сонечка часто могла подойти ко мне и рассказать всё, что с ней случилось, – отвечала Цаплина. – А потом всё реже. Больше в дневник записывала.
Иванов удивился.
– Почему вы решили, что Соня вела дневник?
– Я просто видела один раз, как она что-то писала в тетрадь, – сказала Цаплина. – Если бы она делала уроки, то на столе были бы учебники. А так была одна тетрадь.
– А вы спрашивали дочь, о чём она писала в дневнике?
– А как же! – ответила Цаплина. – Я спросила Соню об этом, но она сказала, что собирает интересные афоризмы.
– Вы пытались увидеть дневник Сони? – спросил Иванов.
– Да, и не раз, – отвечала Цаплина. – Но, увы, так и не смогла его найти. Очевидно, дочь уносила его в своей сумке.
– У вашей дочери был молодой человек? – спросил Иванов.
– Да, я несколько раз видела его, – сказала Цаплина. – Дима Еликов его зовут, очень хороший и воспитанный мальчик. А почему вы спросили?
– В записке ваша дочь пишет «В моей смерти виноват только он», – замечает следователь. – Как вы думаете, мог ли Дима в какой-то момент сделать вашей дочери что-то нестерпимо-болезненное: предать её или жестоко оскорбить? Вот так, на ровном месте.
– Нет-нет, я так не думаю, – сказала Цаплина. – Знаете, бывало так, что я невольно слышала, как Соня говорила с Димой по телефону или когда он к нам приходил, и это были очень тёплые разговоры. Даже, если допустить, что Соня с Димой из-за чего-то поссорились (возможно, и серьёзно!), то, зная свою дочь, скажу, что Соня из-за этого кончать с собой не станет: она или найдёт силы простить, или просто забудет обидчика.
Следователь качал головой, давая понять хозяйке, что он всё понимает.
– Вы жили вдвоём? – спросил Иванов Цаплину.
– Нет, ещё мой муж, Валерий Гончаров, живёт с нами, – ответила та. – Он сейчас на работе.
– А ваш муж не родной отец Сони? – деликатно спросил Иванов.
– Да, он её отчим, – сказала Цаплина.
– Ясно, – сказал Иванов, качая головой.
– И последний вопрос, – объявил он, желая уже сам отвязаться от убитой горем матери. – А какими были отношения между вашим мужам и дочкой?
– Да нормальными они были, – ответила Цаплина. – Валера Соню очень любил, даже баловал частенько чем-нибудь вкусным. Да и Соня к нему хорошо относилась.
Говоря про отношения дочери с отчимом, Цаплина, выражаясь языком музыкантов, слегка сфальшивила, то есть и голос, и речь вдруг зазвучали уже не так уверенно, как до того. Да и тон, и взгляд женщины были какими-то немного испуганными, точно она боялась, что вот-вот откроется дверь в каком-то из шкафов и оттуда предательски вывалится какой-нибудь скелет, которому надо бы стоять и не высовываться. Иванов это заметил – и потому был вынужден спросить Елену Юрьевну – не ревновала ли дочь мать к её мужу?
– Первое время было так, – отвечала Цаплина. – Мы даже ссорились на этой почве, потому что Соня думала, что я её разлюбила и бросила… но однажды мы с Соней откровенно поговорили обо всём этом и я ей честно сказала, что её никогда не разлюблю, не брошу и не предам, и она, поверив мне, смягчилась.
– Ну, хорошо! – сказал Иванов. – На сём мы закончим. Я только посмотрю комнату вашей дочери.
– Да, разумеется! – сказала Цаплина и проводила следователя в комнату погибшей.

***
Первое, что увидел Иванов, войдя в комнату Софии Цаплиной, был идеальный порядок! Это сразу малость насторожило, так как, исходя и из своего опыта, и из примера своих домашних и знакомых, Павел Александрович знал, что человек, живущий в своей квартире или комнате, то там, то сям оставляет какую-нибудь свою вещь. Проще говоря, метит свою территорию. Однако Елена Юрьевна сказала, что дочь сама всегда прибирала свою комнату так тщательно.
– Моим бы поучиться такой аккуратности! – сказал Иванов, слегка улыбнувшись. Елена Юрьевна тоже вяло улыбнулась. В тоже время следователь заметил, что всё в комнате было устроено так, чтобы хозяйке жилось комфортно; возможно, что и сама погибшая приложила к этому руку. Иванову невольно представилось, с какой любовью несчастная девушка обживала свой уголок, и ему самому стало горько оттого, что хозяйка сюда больше не вернётся никогда. Сама комната была светлой, оклеенная белыми обоями в голубой цветочек. Посреди неё стояли две ширмы, деля помещение на рабочую зону и зону отдыха. Видно, так сделала сама хозяйка. В зоне отдыха стояла кровать с ящиками, куда, возможно, убиралась постель или зимняя верхняя одежда до срока. Над кроватью была приделана длинная узкая полочка, к которой был прицеплен маленький ночник, а рядом лежала книжка; на этой же полке соседствовали маленький музыкальный центр с кассетником и дисководом и две коробки – одна с кассетами, другая с дисками. Рядом с кроватью стояла лесенка для гимнастики, под ней аккуратно лежали свёрнутый трубочкой коврик, две гантели, диск и ролик, а на ней висели прыгалка и резиновый жгут, используемый в качестве эспандера. С рабочей зоной было тоже всё ясно: у окна письменный стол, на столе компьютер (а как без него!), стопка тетрадей, банка с ручками и карандашами, а также альбом для рисования. У стола стоял вращающийся стул с подлокотниками. По левую и правую сторону стояли два узких и высоких стеллажа: в одном были справочники и учебники, в другом художественная литература.
– Я гляну? – спросил Иванов, притягивая альбом.
– Да, конечно! – сказала Елена Юрьевна.
Следователь открыл альбом и, увидев там несколько рисунков, дался диву, как здорово они были выполнены. Особенно его умилил чёрно-рыжий котёнок, маленький и большеглазый.
– Всегда жалел, что не умею рисовать, – сказал Иванов с лёгкой завистью.
– Да уж, Сонечка рисовала отлично! – сказала Елена Юрьевна. – Она дизайнером хотела стать…
Вернув альбом на прежнее место, Иванов взялся за тетради.
– Что вы ищите? – спросила Елена Юрьевна.
– Хочу попробовать найти дневник вашей дочери, – сказал Иванов. Он осмотрел также и ящики стола, и сумку девочки, и книжные полки... Увы и ах! Дневника нигде не было.
– Жаль, – сказал Иванов с досадой. – Что ж, я пойду, пожалуй. Вот что: запишите, пожалуйста, ваш номер телефона на случай, если будут новые вопросы!
– Да, конечно! – сказала Елена Юрьевна, и, вырвав листок из тетради дочери, записала телефон. – Павел Александрович, а когда я могу забрать Соню для похорон?
– Как только судмедэксперт сделает всё необходимое – вы получите тело на руки, – сказал Иванов. – Примите мои глубокие соболезнования! И всё-таки, кто же этот он? До свидания.
– До свидания, Павел Александрович, – сказала Елена Юрьевна, провожая следователя.
Дверь закрылась – и в квартире наступила гробовая тишина.

2
Тем временем, пока следователь работал с матерью погибшей Софии Цаплиной, участковый уполномоченный Горелов и члены опергруппы Анна Дурова, Кирилл Хвостов и Денис Маков опрашивали соседей, живущих как на одной площадке с Цаплиными, так и в одном подъезде. У многих был шок. Те из соседей, которые знакомы С Цаплиными довольно давно, плакали по Соне, как по родному человеку и отзывались о ней только хорошо, равно как и о её матери. Да даже те соседи, которые не так хорошо знакомы с Цаплиными, и те нашли тёплое слово как о маме, так и о дочке. Впрочем, не только они были удостоены хорошего отзыва.

Из показаний Анжелики Малининой оперу уполномоченному Макову.
Знаете, я и с мамой погибшей девочки, и с самой погибшей общалась маловато, так как относительно недавно переехала сюда с мужем – и потому ничего толком вам не скажу; но так-то и та, и другая вроде люди нормальные были... И чего девчонка из окна выброситься надумала? Я просто в шоке.
Так вот: с Цаплиными я общалась на уровне «Здравствуй, как дела?»; а вот с Валерочкой мы общаемся боле тесно. Очень интересный мужчина! Такой разговорчивый, красавчик, а ещё и массажист классный! Я всегда только к нему на массаж хожу и там получаю массу просто сумасшедшего удовольствия. Только сегодня пропустила, потому что живот барахлит. Бывает, что мы и помимо массажа во дворе увидимся и чуток поговорим... Жаль, что мы раньше не встретились.

Из показаний Ларисы Селезнёвой оперу уполномоченному Дуровой.
Я Леночку и её семью знаю с тех пор, когда они сюда переехали. А это было лет четырнадцать назад. Так что Сонечка росла у меня на глазах… Бедная девочка. Знаете, я едва понимаю, что случилось; ведь Соня была всегда добродушным и весёлым ребёнком, всегда здоровалась, даже сумки поможет… то есть помогала донести, поговорить с тобой могла немного… Да и Лена женщина тоже далеко незлая, хотя и тянула Соньку одна: Боря, муж её, вскоре их бросил. Как мне сказала Лена в одном из наших разговоров, он ушёл потому, что Соня была ему нежеланна, нелюбима им и вообще мешала ему нормально жить: то есть, прийти домой, поесть и сесть смотреть телевизор или кроссворды разгадывать, или в компьютерные игры играть, или вовсе пойти к кому-нибудь. И с тех пор от него ни слуху, ни духу не было. Так Лена с Соней и жили до тех пор, пока Лена не встретила своего полюбовника (вот этого Валеру!). Знаете, всё понимаю: бабе без мужика плохо… Но, между нами говоря, какой-то этот Валера скользкий тип: вроде бы и вежлив, и обходителен с тобой, а глаза у него какие-то нечистые, неискренние… Я не знаю, как правильно объяснить. Впрочем, может, мне кажется?

Из показаний Николая Голубкина оперу уполномоченному Хвостову.
Я только встал (спал после ночной смены) – и слышу со двора крик: «Помогите – ребёнок убился!». Я, в чём был, к окну: глядь – а там и, правда, ребёнок лежит… Я так и обалдел: знаете, я до перехода в такси работал водителем на «скорой» – всего насмотрелся, но никак не мог и не могу до сих пор спокойно смотреть и принимать или травмы и страдания детей, или их смерть. Потом вызвал милицию и неотложку, оделся наскоро и вниз. Выбегаю, смотрю – а это наша Соня... Весёлая такая девчушка была, хорошая, и здоровается… То есть, здоровалась с тобой, и помочь могла авоську донести, даже если не просили её... Да и просто был добродушный человечек (прими, бог, её душу!). И мать тоже добрая женщина… За что ей это несчастье, господи?!

Из показаний Василисы Бурой Участковому уполномоченному Горелову.
Знаете, ещё утром, когда я встретила Соню, вышедшую из подъезда, она мне показалась какой-то угрюмой, ни в глазах, ни на лице не было и тени радости, поздоровалась со мной как-то через силу, чего прежде не было. Я спросила так, по-соседски, не приболела ли она? На что Соня мне сказала нехотя, что болит голова, и стремительно пошла в школу, как бы желая избежать нового вопроса. Я посмотрела ей вслед, и поняла, что что-то с девчонкой не то… Не знаю, почему я так подумала. Таким был наш последний разговор.
***
Собравшись после всех допросов и расспросов в кабинете Иванова, оперативники, угощаясь налитым хозяином кабинета чаем и жуя поставленные им же оладьи, уложенные в контейнер для еды, подводили некоторые итоги.
– И так, коллеги, что мы имеем? – произнес Павел Александрович. – У нас труп малолетней самоубийцы, которая шагнула из окна по вине неизвестного. Мать погибшей говорит, что и в семье, и в школе девочку любили и не обижали… На счёт школы пока ничего не знаю, а в семье явно что-то не то.
– Почему, Пал Саныч? – спросила Анна Дурова, молодая оперативница, не так давно пришедшая в отдел.
–Понимаешь, Анюта… Когда я спросил Цаплину-старшую про отношения дочери с её мужем (в смысле с мужем самой матери!), Валерием Гончаровым, – то она сказала, что отношения падчерицы с отчимом были нормальными... Но сказала она это как-то неуверенно, смазано, будто бы или чего-то боится, или что-то скрывает (что вероятнее всего!). Но, с другой стороны, что ей скрывать? Ревность дочери, которую та испытывала первое время? Так мать сама мне о ней сказала, как и то, что она с дочерью обо всём поговорила и всё уладила.
– Видимо, не всё уладила, раз дочка из окна спрыгнула! – заметила Дурова.
– Хочешь сказать, что погибшая всё-таки не приняла отчима? – спросил Иванов.
– А почему нет? – сказала Дурова. – Дочь долгое время живёт с мамой, привыкает, что мамино сердце принадлежит ей одной, а тут сваливается чужой дядя в эту уютную гармонию и переманивает маму на свою сторону. Тем более, что мама давно в разводе, о чём говорила соседка Цаплиных Лариса Селезнёва. Естественно, это не может не ранить ребёнка – и в какой-то момент решает покончить с собой, видя, что самый дорогой для него человек, его мать, просто на него плюнула.
– Что ж, допустим пока, как одну из версий, – сказал Иванов.
–Разрешите замечание! – сказал Хвостов. Иванов кивнул. – Я говорил с Гореловым, и он мне сказал, что за два года работы на его участке он к Цаплиным даже по мелким вопросам не приходил, то есть люди жили нормально: ни пьянок, ни дебошей, ничего. Хотя алкашни и буянов у него едва ли не
через квартиру в этом подъезде.
– Ясно, – сказал следователь.
– Разрешите! – подал голос Денис Маков. Следователь вновь кивком дал добро. – Я хочу добавить пару слов об отчиме к словам Ани: в общем, допросив другую соседку Цаплиных, Анжелику Малинину, я понял, что между ней и отчимом погибшей были более, чем соседские отношения: во-первых, она его называла весьма нежно: «Валерочка»; во-вторых, она о нём говорила едва ли не в превосходных степенях и как про массажиста, и как про мужчину.
– К слову, та же Селезнёва охарактеризовала сожителя Елены Цаплиной, как мутного человека, – добавила Анна Дурова.
– К Валерию Гончарову и к маман погибшей мы ещё непременно присмотримся! – сказал Иванов. – Однако не будем упускать и другие версии: например, травлю в школе. И хотя мать Софии говорила, что девочку все любили там, но я склонен думать, что девчонку кое-кто из педагогов или одноклассников мог недолюбливать. По себе знаю: была у нас среди учителей пара сволочей, для которых унизить ученика, который не понимает чего-то, просто доблесть.
– Думаете, и у погибшей могли быть с кем-то из педагогов или одноклассников натянутые отношения? – спросил Кирилл Хвостов. – Нет, так-то всё возможно, в семье не без урода. Сам иногда слышу в новостях: то там педагог или одноклассники над ребёнком издеваются, то сям.
– В общем, надо проехать в школу и всё узнать, что да как! – сказал Иванов. – Кроме того, надо найти парня погибшей, Дмитрий Еликов его зовут… Вот я дурак, не додумался посмотреть телефон погибшей: может, там номер его есть? Стоп! У меня же номер матери Софии есть. Сейчас попробуем всё выяснить.
– Пал Саныч, а давайте я попробую найти нашего Еликова по сети! – предложила Дурова. – Вполне вероятно, что и телефон мы там найдём.
Она набрала страницу Софии Цаплиной и через неё вошла на страницу весьма красивого, улыбчивого, темноволосого парня примерно лет погибшей. Это и был Дмитрий Еликов. На счастье нашёлся на его страничке и телефон, по которому Дурова дозвонилась… Однако, ответивший ей отец, сказал, что Дима попал в больницу с переломом ноги после автоаварии, и искать его надо хирургии.
– Так, Аня, тебе и Кириллу задание: завтра съездить к этому Еликову в больницу и допросить его про их отношения с погибшей. А мы с Денисом тогда съездим в школу. Ну, а теперь по домам! Ещё неизвестно, чего Горыныч нам напишет.