Так, о разном.

Один старик все ругал свою жену:

- Вот, - говорит, - я пашу, у меня работа тяжелая, а ты дома сидишь, ничего не делаешь.

А она говорит:

- Ну что ж, давай поменяемся: я пахать поеду, а ты дома оставайся, тут дела немного, ты и отдохнешь.

Так и сделали: она в поле поехала, а старика дома оставила. А дела дала ему совсем мало: хлебы испечь, масло сбить да клушку с цыплятами покараулить. Вот и все, всего три дела.

Остался старик дома. Хочется ему поскорее все дела переделать. Вот он всех цыплят на одну ниточку к клушке привязал, чтобы коршун не утащил, хлебы замесил, печку истопил, посажал в печку хлебы, а сам сел масло сбивать. Бьет он масло, услыхал - клушка кричит. Он выбежал, видит - понес коршун всех цыплят вместе с клушкой. Они все на одной ниточке привязаны, ну, коршун всех и потащил. Старик думает: "Он далеко не улетит, ему тяжело, где-нибудь сядет". И вот он пахталку на спину привязал и побежал за коршуном. Думал так: "Пока я бегаю, масло-то и собьется. Два дела сделаю: и коршуна догоню, и масло собью".

Бегал старик за коршуном, бегал, споткнулся да упал, пахталка разбилась, сметана по земле потекла. И цыплят не отнял и сметану пролил. Вот тебе и два дела! Ну, что же делать? Надо идти домой.

Пришел старик домой. Надо хлебы вынимать. Заглянул в печку, а хлебы-то в уголь сгорели. Нахозяйничал старик: цыплят у него коршун утащил, сметану пролил, хлебы сгорели. Плохое дело. Жена приедет - что ей сказать? И надумал старик: "Хоть цыплят до нее высижу, поменьше ругаться будет". Положил он яиц в кошелку, залез в подпечку и сел цыплят высиживать.

Вот приехала старикова жена с поля, стала лошадь выпрягать, сама думает: "Что же старик плохо встречает? Хоть бы лошадь выпряг". Прибрала она лошадь, идет в избу. Старика нет, а под печкой клушка клохчет. Она поглядела, а там не клушка, а старик. Она его вытащила, стала спрашивать:

- Давай сказывай, что ты дома делал?

Стал старик рассказывать. И тут уж старикова жена увидела, что у ее старика ничего с домашними делами не получается.

И все у них пошло, как и прежде: старик пашет, а старуха дома со всеми делами управляется. Только с тех пор перестал старик жену за безделье ругать.

Жили-были кум с кумой - волк с лисой. Была у них кадочка медку. А лисица любит сладенькое; лежит кума с кумом в избушке да украдкою постукивает хвостиком.

- Кума, кума, - говорит волк, - кто-то стучит.

- А, знать, меня на повой зовут! - бормочет лиса.

- Так поди сходи, - говорит волк.

Вот кума из избы да прямехонько к меду, нализалась и вернулась назад.

- Что бог дал? - спрашивает волк.

- Початочек, - отвечает лисица.

В другой раз опять лежит кума да постукивает хвостиком.

- Кума! Кто-то стучится, - говорит волк.

- На повой, знать зовут!

- Так сходи.

Пошла лисица, да опять к меду, нализалась досыта; медку только на донышке осталось.

Приходит к волку.

- Что бог дал? - спрашивает волк.

- Серёдышек.

В третий раз опять так же обманула лисица волка и долизала уж весь медок.

- Что бог дал? - спрашивает волк.

- Поскрёбышек.

Долго ли, коротко ли - прикинулась лисица хворою, просит кума медку принести. Пошел кум, а меду ни крошки.

- Кума, кума, - кричит волк, - ведь мед съеден.

- Как съеден? Кто же съел? Кому окроме тебя! - погоняет лисица.

Волк и кстится и божится.

- Ну, хорошо! - говорит лисица. - Давай ляжем на солнышке, у кого вытопится мед, тот и виноват.

Пошли, легли. Лисице не спится, а серый волк храпит во всю пасть. Глядь-поглядь, у кумы-то и показался медок; она ну-тко скорее перемазывать его на волка.

- Кум, кум, - толкает волка, - это что? Вот кто съел!

И волк, нечего делать, повинился.

Вот вам сказка, а мне кринка масла.