В конце 70-х мы всем классом поехали на экскурсию в столицу СССР Москву. И там я впервые увидел огромное количество людей в разных национальных одеждах. Казанский вокзал пестрел пушистыми папахами и разноцветными тюбетейками. Казахи, узбеки, таджики. Все они были нарядные. Все они приехали в свою столицу. На них никто не смотрел косо, милиционеры к ним не приставали, а наоборот, уважительно указывали дорогу…
На Красной площади я увидел живописную туркменскую семью. Их было человек восемь. Они, как и мы, стояли в очереди в Мавзолей. Главным в этом многочисленном семействе был дедушка-аксакал. На нем были белая войлочная шляпа, национальный халат и сапожки с загнутыми носами. От дедушки веяло мудростью. Перехватив мой взгляд, дедуля мне поклонился. Я опешил и поклонился ему в ответ. Не знаю, почему я это сделал. У русских не принято кланяться, но я поклонился. Я не знал этого дедушку, но уважал. Меня так учили в школе: все люди – братья.
В начале 80-х меня призвали в армию и отправили к черту на кулички – на Дальний Восток. Вместе со мной «к черту на кулички» отправили несколько русских, немца, двух азербайджанцев, таджика и осетина. Бок о бок с нами служили ребята из других призывов – армянин, кореец, молдаванин, украинец и чеченец. Вот такой интернационал. Я до сих пор помню это время.
Мне нравилось есть корейскую еду на Дальнем Востоке и баранью голову в Монголии. Я с замиранием сердца ел сахарную дыню в Самарканде и манты в Казахстане. В Чечне меня угощали сыром, а в Дагестане – мясной похлебкой, которую я готов был съесть вместе с тарелкой. И все мне улыбались.
А потом люди начали стрелять друг в друга. Не знаю, может быть, во всем этом и есть какой-то высший смысл, но я не вижу смысла в убийствах. Да, мы все разные, но в то же время мы все одинаковые.
Владимир ВОЛЖСКИЙ
нам итак не плохо, все равно никто потом слова доброго не скажет никогда.. только дай дай дай 