Непростительные заблуждения о жизни подростка

Миллион тысяч лет назад я сам был подростком. Удивительно, но это научный факт.

Оглядываясь назад, я вижу, что был по-настоящему "трудным" подростком, постоянной головной болью для моей матери. Она не понимала, что со мной происходит, и не понимала, чего ждать дальше. Не ее вина — она очень старалась. Но я упрямо и последовательно сводил ее попытки к нулю.

К счастью для себя, она многого не знала о моей насыщенной жизни. В приступе откровенности я мог бы рассказать ей, например, о потрясающе интересных экспериментах с бездымным порохом из патронов, найденных в дальнем углу кладовой. Порох заменил в моем любимом самопале традиционную серу от спичек. Трубу самопала мы накрепко зажали в тисках на балконе третьего этажа и, закрыв глаза, поднесли спичку к прорези…

Надо сказать, миф о бездымности бездымного пороха явно преувеличен взрослыми. Когда облако рассеялось, и мы прочихались, мы нигде не нашли:
а) трубу самопала
б) половину тисков
в) верхушку стоявшей в двадцати метрах яблони

А ведь мы по-честному искали. Хотя бы тиски, чтобы снять лишние вопросы у мамы.

Конечно, до конца скрыть результаты наших опытов было довольно сложно. Если маме приходит вежливое официальное приглашение на заседание комиссии по делам несовершеннолетних – дальше по-любому следуют неприятные вопросы, игнорировать которые себе дороже. Приходится строить легенду в формате «нучтотымамапапиноружьёслучайновыстрелило». Не скажешь же ей, что на самом-то деле мы просто хотели попугать одного примазавшегося к нам «ботаника» и элементарно забыли, что верхнем стволе патрон…

Та история закончилась конфискацией ружья, постановкой на учет в детской комнате милиции и родительским запретом для моих приятелей на общение "с этим ужасным мальчиком". И это тоже было совершенно несправеливо, потому что все ведь в результате остались живы, а пробитую в сантиметре над головой «ботаника» дверь я сам потом починил.

Но взрослые редко думают о справедливости. Гораздо чаще они просто назначают виновных. Конечно же, виновных среди подростков. Взрослые на эту роль могут и не назначиться, и даже когда соглашаются – играют ее из рук вон плохо.

…Если вы по чистой случайности не слышали, что такое Азкабан – спростите у сына или дочери. Тюрьма для волшебников, высокая башня где-то на маленьком острове в Северном море, день и ночь охраняемая дементорами (не у меня спрашивайте, кто такие дементоры!). Жуткое место, можете поверить. И лучший способ попасть туда – это произнести непростительное заклинание. Вот только попробуйте указать на человека волшебной палочкой и сказать вслух «Авада Кедавра!» — и пожизненный уик-энд в Азкабане вам обеспечен. Министерство магии следит за этим неусыпно.

Однако то же Министерство магии совершенно спустя рукава относится к непростительным заблуждениям взрослых относительно подростков. А ведь эти заблуждения приносят в сумме куда больше вреда, чем все «Круциатус!» и «Империус!», использованные сторонниками Того, Кого нельзя называть.

Я в своей жизни и практике постоянно сталкиваюсь с двумя такими непростительными заблуждениями.

ПЕРВОЕ НЕПРОСТИТЕЛЬНОЕ ЗАБЛУЖДЕНИЕ: «ПОДРОСТКОВЫЙ ВОЗРАСТ — ЭТО БОЛЕЗНЬ»
Глеб – худой нескладный мальчик лет тринадцати. Мама – высокая блондинка ближе к сорока, с неуверенными жестами и позывами на интеллигентность. Взгляды, которыми они перебрасывались, могли бы поджечь промокший под дождем хворост. Первая фраза мамы:

— Доктор, вы можете выписать какие-нибудь таблетки, чтобы он перестал хамить и начал вовремя приходить домой?!
Чуть позже я попросил Глеба подождать в соседней комнате и дать нам с мамой время поговорить. Для начала я спросил ее:
— А почему вы обратились именно ко мне?
Она тут же с готовностью взялась объяснять:
— Ну, вы же понимаете, что у ребенка сейчас трудный период. Подростковый кризис, гормональные нарушения, возможно невроз… Конечно, мне хочется, чтобы мальчиком занимался не просто какой-нибудь психолог, а врач-психиатр, понимающий клинику этих нарушений…

Понимаю. Конечно. Да.

Огромное количество взрослых исповедуют непростительное заблуждение о том, что подросковый возраст – это обязательно кризис, когда подростки «слетают с катушек». И виноваты в этом, естественно, не родители и не школа, неспособные сотрудничать – ни с подростками, ни между собой – а половое созревание, гормоны и перестройка нервной системы.

Наиболее последовательно эта крайне удобная для взрослых идея реализована в последней книге моего новозеландского коллеги Найджела Латты.
Вот небольшой цитатник:
• «Считается, что период полового созревания – одна из ступененей развития, — продолжал я, — но это миф. На самом деле это похоже на психическое расстройство».
• «Есть только одно лечение для тринадцатилетних. …Четырнадцатилетие, которое можно лечить пятнадцатилетием, а последнее – шестнадцатилетием».
• «Вам нужно просто сказать себе, что всё это – мимолетный недуг, расстройство, которое со временем пройдет».
• «Нужно понять главное: у подростка не все в порядке с головой» (!!)
Вот так.

Согласитесь, очень удобно и полезно считать ненормальными всех, кто отличается от нас по образу мысли. Это помогает жить удобно и без лишних проблем, принося нам, взрослым, много разной пользы.

Во-первых, это подтверждает нашу собственную нормальность. Ну конечно, ведь ненормальный – это «не такой, как все». Причем «все» в нашем случае – это все взрослые. Это важно, кого конкретно мы считаем «всеми». С точки зрения свиней, лошади – полнейшие психи, требующие активного психиатрического лечения. Правда, наоборот тоже справедливо, но… Тут еще важно, кто контролирует психбольницы.

Во-вторых, это снимает с нас ответственность за происходящее. Если что-то пошло не так, то виноваты не мы, а «переходный возраст», недостаточное развтие лобной коры, усиленная активность миндалин мозга и слабая миелинизация мозолистого тела. Что означают эти слова? А кто его знает! Потом при случае посмотрим в Википедии. А сейчас этого вполне достаточно, чтобы свалить ответственность на «специалиста».

В-третьих, это дает нам спасительную надежду на временность сегодняшних проблем. Большинству из нас в принципе свойственно ожидать, что проблемы рассосутся сами собой. Проблемы же, связанные с возрастом – счастье-то какое! – просто обязаны исчезнуть по прошествии возраста. И совершенно без нашего участия, заметьте. «Тринадцатилетие, к счастью, лечится четырнадцатилетием».

Какую пользу нам приносит успокоительное убеждение, что у подростков не все дома, вполне очевидно. Остается ответить всего на два простых вопроса:
1. Почему это все-таки заблуждение?
2. Почему оно непростительно?

С первым вопросом проще. Посмотрите на себя в зеркало, положите правую руку куда-нибудь в область сердца и скажите своему отражению: «Клянусь говорить правду, только правду и ничего кроме правды!» Все, вы готовы.

Итак, почему это заблуждение? Да просто потому, что это неправда. Очень удобная для нас, взрослых, но совершеннейшая неправда.
Психологи провели огромное количество исследований в разные времена и в разных странах, пытаясь найти пресловутый «подростковый кризис». Опрашивали тысячи подростков, проводили с ними беседы и проективные тесты, говорили с родителями… Вердикт присяжных однозначен: подростки не чаще, чем дети более раннего возраста, проявляют признаки психологических нарушений, коммуникативные трудности у них редки, а уменьшение контактов со взрослыми является исключением. По словам моего французского коллеги, «представление об отрочестве, как о «патологии» является совершенно неадекватным, тем более что процент людей с серьезными отклонениями, требующими психиатрической помощи, в отрочестве не выше, а даже несколько ниже, чем в любом другом возрастном периоде». (Кле М. Психология подростка. Психосексуальное развитие. – М., 1991. – 298с.)

Так что подростковый возраст – это НЕ болезнь. Это нормальный период жизни. Не хуже и не лучше взрослости, просто ДРУГОЙ. С другими задачами развития, с другим восприятием мира, с другими проблемами.

Другая Вселенная.

Со вторым вопросом куда сложнее. Хорошо, это заблуждение, но, возможно, заблуждение безобидное? Ну, вроде «Крутые парни не плачут» и «Все мужики сво»? А может, взрослым даже полезно считать подростков немного чокнутыми, чтобы не принимать близко к сердцу проблемы переходного возраста и не усугублять их собственными «психами»?

Возвращаемся в мой кабинет. Там уже произошла рокировка: мама Глеба ушла «дежурить» в соседнюю комнату, а он сам присел на краешек стула и стал смотреть в окно.
— Ну, и что происходит? – спросил я.
— Все нормально, — вяло отозвался он.
— Я знаю, — согласился я.

Он посмотрел на меня с некоторым удивлением, щеки внезапно порозовели – всего на секунду, но вполне достаточно, чтобы показать – он смущен. Видимо, встроенный в его голову прогноз погоды выдавал «бури и грозы», и парень оказался неготов к согласию. Я стараюсь вклиниться в эту щель поглубже.
— Со слов твоей мамы я не могу понять, что происходит на самом деле. Ей сейчас важно рассказать о своих переживаниях – как она обижена, расстроена и насколько ей тяжело…

И тут его внезапно прорвало.
— Сейчас? Да она все время только об этом и говорит! Как ей со мной трудно, как она не хочет, чтобы я вырос похожим на отца, какой он подонок. Если я задерживаюсь допоздна, потом разговоров и истерик до утра!
— А зачем ты задерживаешься?
— Ну… — он помолчал, внимательно разглядывая носок кроссовка. – Я же не могу уйти, пока ребята не разошлись. Что я им скажу? Что меня мама заругает?..

Потом мы поговорили еще, но это уже ничего не меняло. С Глебом все было достаточно просто. Бывший типичный «ботаник», чтобы не потерять статус в группе, ему приходилось быть большим католиком, чем сам Папа. Поведение не то, что бы правильное, но типичное для его возраста.

А вот мама… Видит вместо тринадцатилетнего сына своего бывшего мужа, и в ужасе от этого, боится потерять контроль, как это уже было с мужем, старается искоренить в сыне все, что кажется ей похожим на его отца, неустойчива в требованиях – иногда прощает серьезные нарушения, а иногда мелкие служат поводом для эмоциональной бури, бесконечно много говорит вместо того, чтобы слушать. При всем этом считает, что кризис именно у сына, и это именно ему требуется помощь психиатра.

Заблуждение о том, что подростковый возраст – возраст кризиса, мешает нам понять истинный корень проблем, спроецировав собственную ответственность на мифический «переходный возраст». «Подростковый кризис» — это такой злой дух Вуду, который, по мнению родителей, опладевает подростком. И пока они водят своё чадо по шаманам и экзорцистам, проблемы в семье могут приобрести по-настоящему серьезный оборот.

Так почему же мир заполонили взрослые, с усердием исповедающие 1-НЗ (первое непростительное)?

На мой взгляд, для 1НЗ есть как минимум три источника. И первый из них – некая особенность психики человека, которая на профессиональном языке называется «синдромом Герострата». Помните торговца из древнегреческого города эфес, который сжег храм, чтобы прославиться в веках? Как его звали? Ах да, я же сказал – Геростратом. Но вы и сами наверняка знали, без моей подсказки. А вот кому был посвящен храм, который был сожжен Геростратом? Ах да, Артемиде, богине охоты. Но я готов спорить, что над этим ответом вы думали куда дольше, чем вспоминая имя поджигателя.

Наше внимание устроено так, что негативные моменты, конфликты и потенциальные угрозы привлекают его гораздо сильнее, чем благостные моменты жизни. Кем нужно быть, чтобы про тебя написали в газете? Преступником? Проституткой? Политиком? Легко. А попробуйте в той же газете найти рассказ про обычную счастливую семью, в которой всем весело и спокойно. Это вряд ли – читателю не интересно.
Синдром Герострата в полной мере распространяется на отношение взрослых к подросткам. Нам интереснее читать и смотреть в кино про трудных, мятущихся и страдающих подростков, и нам начинает казаться, что именно они – правило, а веселые, добрые и открытые ученики 5-8-х классов – все сплошь исключение.

Второй источник 1-НЗ – это профессиональные проекции специалистов. Существует некоторое количество психологов, психиатров и педагогов, миссия которых – работа с трудными подростками. Это мудрые, творческие и ответственные люди. Они придумали кучу полезных для своей работы теорий: что, например, у подростка снова проявляется Эдипов комплекс, что возникающее сексуальное влечение подросток направляет на родителя противоположного пола, а возникающее при этом чувство вины превращается в конфликтное поведение. И да, так и бывает, но по статистике у сравнительно небольшого процента подростков. Но если ты с утра до вечера работаешь именно с трудными подростками и их родителями, как-то забываешь, что есть еще и «нетрудные». И что этих нетрудных – 9 из 10. К тебе-то все время приводят именно десятых…

Третий источник 1-НЗ – это родительские страхи. Если мы чего-то боимся, то даже нибольшая вероятность этого события становится для нас слишком большой. Попробуйте пройти по толстому бревну, лежащему на земле. Никаких проблем, верно? А теперь по тому же бревну, но поднятому на высоту пятого этажа? СлабО? Но почему? Толщина бревна не изменилась. Вероятность падения осталась такой же, то есть исчезающе малой. Но вот что изменилось: появился страх. Исчезающе малая вероятность падения теперь для нас становится слишком большой.

И вот наши дети растут, мы с нервной дрожью начинаем ждать, когда же они начнут «съезжать с катушек». Стараясь встретить этот ужасный кризис «переходного возраста» во всеоружии, мы скупаем книги специалистов, в которых с ужасом читаем: «Сразу следует принять как данное: избежать проблем подросткового возраста детей невозможно» (Руденко В.И. Переходный возраст: разруливаем ситуации. – Ростов н/Д: Феникс, 2014. – 245с.)

Колени дрожат, дыхание замирает, и мы с липким ужасом ищем в веселых и милых мордашках наших детей звериный оскал подступающей ужасной болезни – подросткового кризиса.

Да, кстати. С мамой Глеба мы проработали больше трех месяцев. С Глебом – два сеанса по пятьдесят минут.

ВТОРОЕ НЕПРОСТИТЕЛЬНОЕ ЗАБЛУЖДЕНИЕ: «ПОДРОСТОК – ЭТО НЕДОВЗРОСЛЫЙ»
Мама четырнадцатилетней Риты – выглядела так, как будто природа-скульптор не очень напрягалась, вырубая ее из каменного куба. Плотная, угловатая, с жесткими чертами лица и размашистыми жестами. Любая ее фраза заканчивалась восклицательным знаком. Директор магазина сантехники. Вполне успешный директор. Только вот дочь… Подкачала, не оправдала надежд и мечт.

— Я все делала, чтобы она выросла и стала человеком! – четко и громко произносила мама. – Мы расписали ей комплексную программу подготовки к взрослой жизни. После школы – английский язык, математика, музыка и бальные танцы (для осанки). Я даже машину с водителем ей давала, чтобы она успевала переезжать с одних занятий на другие. А она!..

«Она» рядом, отодвинувшись от матери и с интересом изучая собственные ногти – наполовину черные, наполовину красные. Весь остальной прикид соответствовал.

— Вот пусть она сама скажет, чего натворила! – бушевала мать. – Ну, скажи, скажи, чего молчишь!..
— Ну смоталась в Питер на аниматсу… И чего? — Рита не отводила угрюмого взгляда от ногтей.
— Вы слышите?! Она смоталась! Четырнадцатилетний ребенок уехал почти за тыщу километров с такими же соплючками, чтоб посмотреть на всякие глупости – как размалеванные идиоты скачут в дурацких масках! Ты понимашь, чем рисковала? А ты знаешь, сколько занятий ты за это время пропустила?! Один английский тебе догонять две недели!..
(Для тех, то не в теме, Animatsuri – один из известных Аниме-фестивалей проходит в Санкт-Петербурге весной).

Похоже, мать не замечала, что четырнадцатилетний «ребенок» не только уехал, но и самостоятельно вернулся. Патетический монолог прекрасно демонстрировал систему ее убеждений относительно дочери-подростка. Они сводились к следующему набору:
1. Подросток – не человек
2. Человеком он станет, когда вырастет
3. Для того, чтобы это произошло, нужна некая «комплексная программа подготовки»
4. Отвлекаясь на «глупости» с такими же «соплючками», дочь ставит крест на своем превращении в человека.

Мама Риты – пример убежденности взрослого в том, что подросток – это просто «недовзрослый», основная задача которого – «довзрослеть» и стать «настоящим человеком». Честно скажем, она не одинока. Эту идею с ней разделяет приличная доля взрослых – родителей, педагогов и психологов. Они представляют себе жизнь человека примерно так, как это показано на рисунке:

То есть ты родился, и очень долго ГОТОВИЛСЯ стать человеком (А-В). Взрослел-взрослел, в какой-то момент СТАЛ им, побыл немножко, а потом потихоньку ВЫБЫЛ. Все. Жизнь становится коротким мигом (В-С) между долгой подготовкой к жизни и таким же долгим воспоминанием о ней.

Честно говоря, мне в такую картинку попасть было бы жутковато. Конечно, вы можете сказать, что это мои личные проблемы. Возможно, но…
Проблема в том, что «довзросление» видится таким «правильным» взрослым как крайне простой процесс заполнения всего свободного пространства подростка образовательными процедурами: «ради любимого детки ничего не жалко, лишь бы вырос человеком!»

Видели вы когда-нибудь, как откармливают рождественского гуся? Страшное дело. Лично я никогда не видел, но все равно боюсь представить. Его подвешивают в мешке так, чтобы торчала одна голова, в которую и набивают всякую провизию, пока гусь не станет крупным, жирным и счастливым в предвкушении наступающего Рождества. Когда я смотрю на некоторых «домашних» подростков, у меня в голове начинает громко и мелодично звучать: «Jingle bells, Jingle bells!..» Конечно, проблема тут не только в патологическом убеждении, что подросток – это недовзрослый. Свои пять копеек вносит еще и уже знакомый нам страх перед подростковым кризисом. «Пока он в мешке с завязками и клюв на ширине плеч – у него просто времени не будет на всякие подростковые глупости!» Но, скажем по-совети, на взрослом такие рождественские эксперименты никто просто не взялся бы ставить, поэтому идея «недовзрослости» является как минимум питательной средой.

Под дурным влиянием 2-НЗ родители подчас становятся настоящими «тайм-киллерами» и убивают время своего подростка на бездну занятий, которые не имеют для него ценности ни в его нышешней, ни в его последующей взрослой жизни. Возвращаясь к примеру с Ритой, ее мама так и не смогла объяснить дочери, какую пользу могут ей принести девять часов в неделю, посвященные обучению игре на домре. Все, что она смогла ответить: «А что, щеголять в костюмах юных проституток на твоих фестивалях – полезнее?!» Объяснение было энергичным, но для дочери явно неубедительным.

Конечно, тайм-киллерство – не единственное следствие второго непростительного заблуждения. Отсюда же растут и недооценка важности общения со сверстниками, и непонимание специфичности подросковой Вселенной и ее принципиальной непохожести на Взрослую. Некоторым взрослым сторонникам 2-НЗ кажется, что мир подростка такой же, как у взрослого, только маленький и недоразвитый.

А он просто другой.

Любителей считать, что взросление – это процесс постоянного роста и приобретений, этакий линейный квест, где герой собирает оружие, магические артефакты и полезные умения, из-за чего периодически переходит с уровня на уровень, ждут неприятные новости. Взросление – это не только приобретения, и потери. И не факт, что приобретений больше. Или, что они ценнее...

...- От мамы с папой, конечно, и ожидать нечего. Они просто ничегошеньки не понимают. Но Джейн с
Майклом, кажется, должны бы понимать...
— А они раньше и понимали, – вмешалась Мэри Поппинс, складывая стопкой ночные сорочки Джейн.
— Что? — воскликнули близнецы. – Понимали язык скворца и ветра?
— Да, и язык деревьев, солнечных лучей, звезд.
— Но как они могли разучиться? – Джон наморщил лобик, силясь постичь причину такого несчастья.
— Ты хочешь знать? – проверещал Скворец таким тоном, точно хотел сказать: а я знаю, как.
— Выросли и забыли, – объяснила Мэри Поппинс. – Барбара, надень, пожалуйста, пинетки.
— Глупая причина, – сказал Джон, сердито на нее глядя.
— Может, и глупая, но это факт, – Мэри Поппинс нагнулась к Барбаре и крепко-накрепко завязала пинетки.