Моген Давид

-Моген Давид

Я никогда не любил домашних животных. Точнее — животных в доме. Мне с ранних лет казалось, что для животных двор или хлев — самое подходящее место. Как говорится, каждому овощу — своя грядка.

Поэтому я был очень удивлен, когда моя соседка, аркашкина сестра Ольга, завела котенка. В недоумении, я пришел к бабушке (в те годы она была еще не так больна, поэтому много общалась со мною, поскольку мать почти целый день проводила на работе) и спросил:

— Зачем ей котенок? Ведь у нас во дворе и так много кошек. Можно играть с любой из них. А в доме он будет писать и какать. К тому же ему будет скучно одному. Он никогда не увидит солнца и травки!

— Я сама не понимаю — ответила бабушка — зачем ей кошка в доме, тем более, что она — еврейка.

— А что евреи не любят кошек? — удивился я.

— Кошка — проклятое животное! — грозно ответила мне она.

— Проклятое? — недоумевал я — Кем!

— Евреями! — ответила она — Кошек любил египетский фараон, он считал их богами, он строил им храмы, холил, лелеял, а евреев держал в плену, как скотину в хлеву. Поэтому они ненавидели, и фараона, и его кошек.

— А что, кошки кусали евреев, как немецкие овчарки в концлагере? — спросил я, насмотревшийся советских фильмов про войну.

— Не знаю кусали или нет — ответила она. Потом, помолчав, добавила — кошки всегда кусаются и царапаются. Но дело не в этом. Евреям надо было вырваться из плена, они были готовы бороться за свою свободу голыми руками, но у них не было не только оружия, но и щитов, чтобы прикрыться от стрел фараона. И тогда мудрый Моисей придумал — фараон не выстрелит в Бога! А Бог это — кошка. Поэтому пленники, взяв в каждую руку по кошке, смело двинулись навстречу египетским лучникам. Те, опасаясь своими стрелами убить священное животное, сдались и пропустили евреев. Так начались странствования Моисея в пустыне.

История, рассказанная бабушкой, мне очень понравилась. Я представил себе полчище евреев, таких, как мой одноклассник Сеня Ривкин, держащих в каждой руке по здоровой кошке. Мы смотрели, и голливудского Спартака, и 300 спартанцев, и видели воинов со щитами. То круглыми, то прямоугольными, большими или маленькими. Но кошки заместо щитов? Это впечатлило меня!

Всегда, стоило мне только узнать что-нибудь новое, как я рассказывал это своему приятелю Кольке Пилясову. Мой рассказ потряс и его. Кошки вместо щитов? А наш двор полон кошек! Только дурак мог не догадаться что же надо делать! И мы стали играть. Я поймал двух котов на простое кис-кис, схватил их за шкирки, а Колька притащил свой пластмасовый меч и стал на меня нападать.

Фараона из Кольки не получилось. Луков у нас не было, да и стрел тоже. Как-то Ильюшка, который был самым ловким из нас, быстренько смастерил что-то из веток и веревок, заострив концы своим великолепным французским перочинным ножом с выпрыгивающим лезвием, который купил ему отец в Алжире. Так моя мамка подняла на весь двор такой хай, такой крик («Он всему двору глаза выколет!»), что ильюшкин отец не только изломал лук и стрелы, но и конфисковал у него перочинный нож. Который, правда, через неделю отдал, но после такого, Илье никак не хотелось больше делать, ни луки, ни стрелы.

Нападал Колька совсем не наигранно, а игрушечный меч, хоть, и был пластмассовый, и при этом дурацкого красного цвета, но был довольно тяжел и наносил болезненные удары, поэтому я принялся отчаянно защищаться. Кошкам это совсем не понравилось. Мало того, что они и так были не восторге от того, что я держал их на весу за шкирки, а увидевши колькин меч, попросту взбеленились. Начав, по-дикому орать, они ощетинились, растопырили лапы и стали дрыгаться из стороны в сторону, чтобы выдернуть шкирку из моих пальцев. Тут уже и Колька спужанулся. Его игрушечный красный пластмассовый меч казался настоящей игрушкой против восьми лап и сорока когтей разъяренных кошек. Я, заметив его испуг, перешел в наступление, размахивая котами. Колька заорал — чурики, чурики! Но я разошелся не на шутку и принялся теснить его к подъезду. Колька боялся обернуться, в страхе, что я садану его кошкой по спине, поэтому трусливо пятился задом. Отступал, отступал, зацепился за бортовой камень и упал.

Я торжествовал, уронив кошек.

Кошки разбежались в разные стороны.

Обиженный Колька валялся на асфальте перед подъездом и вопил, что я жухало!

— Почему жухало? — со злобой спросил его я.

— Потому! — прогнусавил он — У меня один меч! А у тебя две кошки! Нечестно! Жухало!

— Ну давай — с одной кошкой — согласился я.

— Давай! — добродушно ответил Колька и поднялся с земли.

Но кошки не дуры. Увидев наши игры, они мигом попрятались по подвалам и отказались выходить, как бы ласково мы их не звали. Надо было бы их чем-то подманить, но у нас ничего не было. Да и дома вряд ли можно было бы что-то вкусное для кошек найти. Мясо мы ели очень редко, а колбасу получали исключительно по праздникам. Пришлось сбегать в соседний, маринкин, двор и отыскать там какого-то здоровенного, ледащего, видимо очень старого, на удивление флегматичного, кота, совершенно не обратившего внимания на то, что мы его схватили и черти куда понесли.

По пути меня охватил нешуточный страх. Кот, которого я тащил, был таким же тяжелым, сколь и флегматичным. Я понимал, что продержать его долго мне не удастся — рука отсохнет. Поэтому Колька явно победит. Это меня бесило, но ничего поделать я не мог — уговор дороже денег. Единственное, на что мог я рассчитывать — поднять эту тушу повыше и, как только Колька взмахнет мечом, а кот от этого взбеленится, бросить его на Кольку. Не уронить, а именно — бросить. Потом оправдаться, что не удержал. Правда мне становилось немного не по себе от мысли — что этот флегмагик сделает с Колькой? Вдруг в нем проснется боевой дух?

Короче — мы встали друг напротив друга. Колька поднял свой красный меч, я — кота и сразу понял — не продержу его и десяти секунд. Позор! Я проиграл!

А когда Колька размахнулся мечом и кот зашипел, как проколотая велосипедная шина, и растопырил лапы, я, собравши последние силы, поднял его на вытянутой руке, на мое счастье вышла Олечка — аркашкина сестра. Я, поняв, что это не только мое спасение от позора, но еще и колькино от исцарапывания, бросил кота на землю еще до того, как она принялась нас отчитывать.

— Что за дурацкую игру вы затеяли с этим бедным животным? — закричала она.

Я рассказал все по порядку, умолчав при этом про то, что у меня не было сил удержать громадного кота — раз и про то, что хотел прикончить им Кольку — два.

Ольга рассмеялась — она же была на шесть лет старше нас и считалась уже совсем взрослой. Сказав, что это все выдумки, посоветовала прочесть Тору, то есть Библию, чтобы узнать как все было на самом деле.

Мы пригорюнились.

Выдумка Моисея с кошками нам обоим очень понравилась. В ней было, что-то по-детски нестандартное, хулиганское и, в то же время, глубоко логичное.

Я пришел домой. Библии у нас в доме не было. Торы уж тем более. Моя бабка хоть, и родилась в 1905 году, и была крещена, церкви боялась, как огня. Уверяла, что ей там страшно и предупреждала меня — кто всю Библию прочтет — тот с ума сойдет. Поэтому я нашел какую-то тонюсенькую брошюрку «Государство Израиль», но там ничего, кроме «очага сионизма и агрессии», найти было невозможно. Вся история в этой книжке начиналась с 1947 года, а про Моисея не было, ни слуха, ни духа.

Я закрыл эту бесполезную книжку и начал рассматривать, на задней странице обложки, изображение символа Израиля, который мы называли «жидовской звездой», в противовес нашей, советской, пятиконечной. Под рисунком было какое-то описание. Я вскользь проглядел его и обомлел, ибо прочел, что он именуется не только Звезда Давида, но и Щит Давида!

ЩИТ!! !

И мне тут же вспомнился громадный кот с растопыренными во все стороны лапами и безжизненно висящим хвостом.

Шесть концов!

Четыре лапы, голова и хвост!

Это — кошка! Кошка! Кошка!

Бабка не врала, она перепутала Давида и Моисея, а может, и тот, и другой использовали котов, в качестве щитов. Про Моисея я слышал неоднократно, и про пустыню, и про манну небесную. Бабка любила рассказывать про это. О Давиде я не слышал ничего, кроме «помяни боже Царя Давида и всю кротость его» — от матери и «мудрый Царь Давиде даруй каплю ума и мне» — от бабки.

Засыпать ее своими вопросами я не стал, а взял тетрадный лист, по клеточкам нарисовал два треугольника в виде Звезды Давида, а потом ручкой с красными чернилами нарисовал внутри здоровенного кота...

Колька был в восторге, ребята в классе ржали, Сенька Рифкин сказал, что я — козел обспущения, за что получил от меня пару порядочных тумаков и...

Все это на долгие годы забылось и вспомнилось только сейчас.