Коробочка

Интересно, что наш дом, как и большинство других в Радиусном квартале автозаводского района города Горький, был построен немецкими строителями ещё до войны.

В 1938 году мой дед - работник автозавода, получив от предприятия ордер на 14-метровую комнату в коммунальной квартире, вселился сюда с женой и дочуркой (бабушкой и мамой). Здесь они встретили войну. К 1941-му году у 33-летних родителей было уже двое детей: дочь 4-рёх лет и годовалый сын.

Начиная с 1942-го, Горький был подвержен постоянным авианалётам. Главная цель ночных бомбардировок - горьковский автомобильный завод, производство которого было перестроено на военный лад. Несмотря на заградительные аэростаты в небе, зенитные батареи на подступах к городу, вражеские бомбардировщики прорывались на его территорию и бомбили заводские корпуса и жилые районы.

"Граждане, воздушная тревога!" - извещали горожан "чёрные тарелки" громкоговорителей. Соблюдая светомаскировку, окна закрывались полотнищами чёрного толя, электрики оперативно обесточивали квартал, и в темноте, под жуткий вой сирены взрослые и дети в наспех наброшенных пальто и валенках на босу ногу спускались в убежище (в военное время каждый из шести приподъездных подвалов служил бомбоубежищем).
Пока жильцы дома пережидали авианалёт, лучи прожекторов в ночном небе вылавливали и слепили немецкие самолёты, помогая работе наших зенитчиков.

В отличие от разбомбленных поблизости зданий госпиталя, роддома и городской бани, нашему дому повезло. Всего лишь раз пятиэтажку хорошо тряхнуло, да так, что люди в бомбоубежище повскакивали с мест. Впрочем, всё обошлось: непрямым попаданием срезало угол с торца здания, за стенами которого располагалось нежилое помещение лыжной базы.

Трудным испытанием для горьковчан стал голод. Очереди за хлебом по карточкам казались бесконечными. В ноябре обессиленные люди ходили к колхозным полям добывать невыбранную мёрзлую картошку.
Изматывающе тяжёлыми оказались дни, когда разбомбили водопровод. За водой приходилось идти далеко на окраину, и путь туда и обратно был не безопасен из-за обстрелов. В частном секторе Монастырки было несколько колодцев, куда и стекался народ, толкая перед собой тележки с кастрюлями и вёдрами на несколько семей.

В 1944 г. в подвальных помещениях дома разместили немецких военнопленных.
Можно только догадываться, какую боль испытывали люди, бок о бок соседствуя со своими убийцами. Ребятишки придумывали для них обзывалки и часто хором (кто посмелее - в лицо, кто-то - из укрытия) выкрикивали: "Фрицы, Гансы - оборванцы!".

Чувство ненависти к беззащитным, растерянным, просящим еду немцам постепенно ушло. Те самые женщины и дети, которых совсем недавно фашисты планомерно стирали с лица земли, делились с несчастными хлебом, сухарями, картошкой, проявляя нехарактерные для "недолюдей" милосердие и великодушие.

Потому мы и есть великий русский народ.

Р.S.
С детства помню мамин рассказ о том, что одно из строений автозаводского района, возводимое немецкими специалистами и оставшееся недостроенным из-за начавшейся войны, имело форму свастики. Недавно я убедилась, что это правда.
Не исключено, так намеренно обозначили промышленную зону, подлежащую уничтожению с воздуха. В любом случае, это пример неприткрытого цинизма в адрес "Советов" и насмешка над договором о ненападении.