Коробочка

Старый парк. Плавно падают оземь
Стайки листьев в последнем круженьи.
Здесь творит, здесь главенствует Осень -
Мастерица по преображенью.

Я тебе благодарна за сказку,
Тихий шелест ковра под ногами,
Оптимизмом пестрящие краски
С переходом в минорные гаммы.

И пускай взялся дождь барабанить,
Даже с ним распрощаюсь без спешки.
О тебе мне останется память
В этих строках, и в маленькой флешке.

Да, сегодня зима пометЕлила всласть.
Вот бы прямо сейчас за окошко попасть…
Я представлю, что будто здорова почти,
Что совсем не спешу -- мне приятно идти.

В море ярких огней утопает проспект,
Встречным лицам вовсю улыбаюсь в ответ.
В магазинах аншлаг, – с этажа на этаж
Движет толпы людей новогодний кураж.

Но, глотнув суеты, в тихий двор я сверну,
Где скамейки у снежных завалов в плену,
Столб фонарный укутан в большой воротник,
Важный, в белом цилиндре, застыл снеговик.

Пропущу всех прохожих - не видели чтоб,
Как я плюхнусь спиной в белоснежный сугроб.
Это полный восторг, это класс, это круть --
На мгновенье в счастливое детство нырнуть...

Помечтала, и хватит – обратно пора.
Завтра вспомню, как здорово было вчера.

***

В млечной дымке река плещет,
На мостках рыбачок в кепке.
Подсекает. Ещё лещик.
Вновь рыбёшка в руках крепких.

Капли бисера с трав сбиты,
Где коровье прошло стадо,
И звенят комаров свиты,
Сделай шаг - снова вьют рядом.

Раздухарился царь-клевер -
Ароматами луг полон,
Разнесёт ветерка веер
Приглашенье на пир пчёлам...

Рыбачок уж собрал снасти,
Двинул в путь - набекрень кепка,
На душе теплится счастье, -
Мама ахнет: "Моя ж детка!".

Эврика

Ранним утром высоко над землёй капельки росы, стекая по желобку одна за другой, постепенно заполнили углубление в скрюченном дубовом листке. "Лодочка" вот-вот перевернётся, и вода устремится вниз...

Заступив на дежурство, муравей занял место дозорного на сухом берёзовом пне.

- Дрыхнут... Чем не счастливчики с Острова Счастья?! - посматривая на спящий муравейник, вспомнил Мураш бабушкину сказку о радужном острове, где тамошний муравьиный народ жил без горя и бед в безопасности и достатке.

- А посмотреть на счастливую жизнь хотелось бы, - вздохнул продрогший муравьишка, и... огромный водяной шар со свистом обрушился на его голову...

Ему казалось, он парит и наблюдает сверху этот знакомый незнакомый мир.

- Так вот же он, Остров! - обрадовался Мураш, увидев за поваленой осиной холмистую возвышенность. - Сколько же здесь высотных муравейников!

Чудо-островок сиял яркими радужными красками, восхищал идеальной чистотой, удивлял строгостью линий полей, лугов и пролесков, имеющих форму правильных геометрических фигур, и, судя по радостным улыбкам островитян, все до одного муравья там были счастливы.
- Спускайся! Иди к нам! - звали залётного гостя радушные хозяева.

Однако, что-то насторожило Мураша, может, отсутствие дуновения ветра, запаха цветов, детского смеха, и... да - едва заметные на лицах маски фальшивого благополучия.

Чем назойливее звучали сладкие голоса, тем чаще муравей оборачивался назад, чтобы не упустить из виду близкие сердцу места: трухлявый пень, корявые кусты ароматной малины, свой типовой муравейник, где на 5-том уровне семейного сектора в маленькой, но очень уютной норке, ровно как две весны в ней ютятся Муравей со своей подругой Муравой - трогательной, с чувственными усиками и большими миндалевидными глазами, которая... Трясла и тормошила его изо всех сил, покуда муравей не открыл глаза.

- Мураш! Мурашик, родной, ты слышишь меня?
- Слышу... - поднялся он, почёсывая макушку. - Муравка, как я давно тебя не видел, я так соскучился!
- Дорогой, тебе очень плохо?
- Напротив, милая, мне хорошо как никогда.

Дома Мурава заботливо отпаивала любимого горячим малиновым компотом, и в ту минуту не было на свете муравья счастливее, чем Мураш.

О БЫЛОМ

Утро. Встаю как в бреду.
Мозг в промежуточной стадии.
Кофе и булка под радио.
Блиц-макияж на ходу.

Штору отдёрну, а там
Тьма заокОнная, сонная,
Даром зимы наделённая-
Противоречить часам.

В спальню к дочуре: "Встаёшь?
Ну-ка, в седло, кавалерия!
Шапку одень - ведь проверю я,
И позвони, как придёшь!"...

Так бы я, верно, жила
После 2004-го,
Если б не гонор мой чёртовый,
Если б не залежи зла...

Перечёркнуты окна. Эхо раскатов.
Репродукторов весть собирает народ.
Вереница серебряных аэростатов
На девичьих руках через город идёт...

Из растёртой крупы будет каши немного.
Мать, вздохнув, укрывает уснувших ребят.
Вдруг завыла сирена - ночная тревога.
Снова крики и плач. Снова Горький бомбят...

***

Не пугает меня одиночество
И разгадан давно сон-пророчество...
Мост над пропастью. Без осторожности
Я на самом краю безнадежности...

Не до слез моих миру огромному,
Не до боли чужой - постороннему.
Тяготит прозябанье бесцельное:
Время мимо плывет, параллельно мне.

Между "быть" и "не быть", балансируя,
Безмятежность играю красиво я.
Вдруг споткнулась, и вмиг не до шалости:
"В этот раз повезло, удержалась ты!".

***

Всегда любила, когда в нашем доме отмечались праздники. Гостей и родных было много и что особенно меня радовало, - приходили они со своими детьми.
Из кухни пахло мясом и пирогами. В зале раскладывался огромный стол, накрывался накрахмаленной скатертью и заставлялся припрятанными к торжеству красивыми тарелками, хрустальными рюмками и волшебными вкусностями.

Пока взрослые были поглощены застольем, мы - детсадовская братия - были предоставлены самим себе. Но через некоторое время родители вспоминали о своих чадах и требовали их выступления на публике.
Подготовка "концерта" лежала на мне, от этого я ощущала себя главной среди всех малышей.
Стоя на табуретке, ребятишки рассказывали стихи, пели песенки, танцевали, а благодарные родители не забывали щедро хлопать и хвалить каждого исполнителя.
Тогда мне казалось, что самые громкие аплодисменты достаются конечно же мне - самой лучшей, самой способной, самой красивой девочке.

После концерта, наслаждаясь своим величием, я похвасталась друзьям какое у меня хорошее имя - Марина.
- Вот к моему имени дразнилка не придумывается, а к вашим - проще простого: Андрей-воробей, Вика-чечевика, Светка-пипетка, Генка-коленка, - бесцеремонно перечисляла я всех присутствующих маленьких гостей.
Самое обидное прозвище досталось едва начинающей говорить двоюродной Наташке...

Дети обиженно сопели, но только не Андрюша - родной Наташин брат. Он быстро вернул меня на землю.
- Маринка - в жопе дыринка! - поквитался он за сестру, ввергнув меня в неописуемое горе.

Так, благодаря брату, раз и навсегда был развенчан миф о моей исключительности...