История первая: про утекание любви, широту души и гордыню
У нашего Виктора большая четырехкомнатная квартира в Самаре, и в трёх комнатах постоянно кипит жизнь. Сын Юрка уже заканчивает восьмой класс и интересуется знакомством с девочками больше, чем своим детским увлечением – моделями военных кораблей. Сам Витя, профессиональный тележурналист, иногда уезжает в командировки, и тогда его жена Женя собирает на девичники своих подруг. А когда у Жени ночные дежурства в клинике, тот тут уж Витя с готовностью предоставляет приятелям и друзьям место для пивных вечеринок. Ну, а выходные эта семья с удовольствием проводит вместе – и за городом, и в спортивном центре, да и просто в кино. Образцовая, в общем, семья. И ещё у Вити есть мама. Мама живёт в четвёртой комнате старой квартиры сталинской постройки. Мама у Вити уже почти двадцать лет парализована.
Когда я впервые пришла в гости, Витя подвёл меня к кровати со словами: «Мама, посмотри, это моя питерская коллега Вероника, я тебе как-то про неё рассказывал». Мне стыдно сознаваться, но я постаралась быстрее из этой комнаты уйти. Видела ли меня эта женщина? Не знаю. Реакции не было никакой. И мне было неловко и немного страшно: «Вить, а мама понимает, о чём ты с ней говоришь?». «Не знаю, врачи убеждают, что должна воспринимать речь, но у меня ощущение, что она давно уже замкнута в своём отдельном мире, и нас не замечает. Но я, на всякий случай, с ней немного разговариваю. Мало ли что, может ей это помогает, — это Витя уже рассказывает на просторной кухне. — А в остальном всё очень просто и однообразно. Утром кормим, меняем памперс, переворачиваем, протираем. Вечером кормим, меняем памперс, снова слегка меняем положение и протираем. С памперсами, кстати, сейчас легко. А раньше, когда надо было всё время пелёнки стирать, сильнее мучились».
«А ты маму любишь?» – это я уже спрашиваю спустя время и по телефону. В лоб я такой вопрос задать не смогла. «Люблю, наверное, — совершенно без эмоций отвечает Витя, — но только я люблю ту маму, которая у меня в детстве была. А эта женщина у меня с мамой не ассоциируется. Я понимаю, что та, что лежит на кровати, и есть моя мама, но душой я этого принять не могу. Но я помню маму и в память о маме ухаживаю за этим неподвижным человеком». «А Юрка?» – задаю я новый бестактный вопрос, и сама же понимаю его бестактность. Но Витя отвечает ещё спокойнее: «А что, Юрка? Когда Юрка родился, его бабушка уже несколько лет, как лежала. Юрка и не может судить, для него бабушки никогда не было, никаких колыбельных она ему не пела и сказок не рассказывала».
Вот такая история – любви и отторжения одновременно. Типична ли она? Об этом я спрашиваю у Светланы Владимировны Гутярь.
— Светлана Владимировна, какое решение все же разумнее: ухаживать за больным родственником дома, или устроить его под присмотр профессионалов в медицинское учреждение? Ведь ухаживать, не рассчитав сил души – это значит, загнать «своего больного в его отдельный мир»?
— Я считаю, что ответ на этот вопрос весьма индивидуален для каждого отдельного случая. Посмотрите, что получается: каждая болезнь накладывает свой отпечаток на личность больного. Каждая болезнь требует своего ухода – различной степени тяжести и сложности. Да и мы, родственники, каждый со своими психологическими особенностями, и у каждого из нас есть свои весьма не простые и не легкие стороны характера. И именно, исходя из этой совокупности, и стоит решать, как осуществлять уход за больным, где и кому. Над этими вопросами стоит очень хорошо подумать, взвесить все «за» и «против», прежде чем принять решение. Возможно, оно будет комплексное – где-то можно справится своими силами, где-то воспользоваться услугами, скажем, сиделки.
У меня есть хорошая подруга, ей сейчас около шестидесяти, она досматривает уже четвертого родственника за последние двенадцать лет нашего с ней знакомства. Поначалу это была ее мама, прикованная после инсульта к постели. Моя подруга ухаживала за ней самостоятельно. Затем, после смерти мамы, тяжело заболел ее отец и слег. Тогда подруга поняла, что больше сама не в состоянии осилить уход за ним и впервые прибегла к помощи платных квалифицированных сиделок, временами клала отца в больницу, если этого требовала ситуация. Так на ее руках он и скончался. А через три месяца слегла ее свекровь. Сейчас она досматривает свекра, очень больного человека, к ней на дом приходят медсестры, есть сиделка. Когда необходимо, кладет старика в больницу.
Мне нравится в этой смелой женщине то, что она, несмотря на свой не простой характер, очень полюбовно, внимательно и терпеливо относится к своим болящим родным,- читает им книги, подолгу сидит у их постели, делает массаж или попросту гладит руку, рассказывает о том, что интересного с ней произошло. И при всем том, еще ведет активную жизнь: помогает проектировать и строить храмы, расписывает детские комнаты в больницах, посещает курсы, занимается творчеством. Еще раз хочу отметить, что моя подруга человек далеко не идеальный, имеет свои сложности характера, но вот что интересно, именно уход за больными стариками делает ее спокойнее, выравнивает все «ухабы и рытвины» ее характера.
Есть у меня и другой пример, когда я сама посоветовала одной своей клиентке определить маму в частный дом сестринского ухода. Поверьте, дать такой совет для меня совсем не просто, скорее даже очень сложно. Но, исходя из обстоятельств жизни этих двух женщин, такое решение оказалось меньшим из всех зол. Дочь не справлялась с болезнью мамы, что ее попросту выматывало, делало их общение острым и нервным, непонимание и неприятие между ними возводило высокую и прочную стену. А теперь все несколько изменилось. Мать и дочь встречаются по выходным, дочь видит, что мама получает профессиональный уход, что мама в хорошем расположении духа, чиста и ухожена, а мама видит заботу и неподдельную любовь дочери.
Знаете, главное, осуществляя уход, не забывать про то, что наши лежачие больные больше всего нуждаются в нашем внимании и любви. Нуждаются в том, чтобы в них видели личность, а не обузу и проблему, они нуждаются в общении, приносящем им некое внутреннее спокойствие и равновесие, они желают ощущать, что их любят, что они любимы.
Это не легко осуществлять, нам, ухаживающим. Очень часто вылезают на белый свет детские упреки: а вот за мной-то, в детстве, разве так заботились? Не все могут справиться со своими обидами – но это мы на самом деле не справляемся с внутренней болью. Для того, чтобы осуществлять уход за больным с любовью, нежностью и терпением, нужно быть человеком определенной душевной широты и щедрости, а вот именно душевной широты и щедрости нам всем порой так не хватает! И это беда не только каждого из нас – это беда всего общества. Посмотрите, сейчас целью социума является поиск легкости, облегчения жизни. Сегодняшнее общество – это общество потребителей, а если так, то уход и забота хоть за кем будут считаться неким препятствием в достижении желаемого, будут обузой и тяжким «крестом». Как такой человек будет заботиться о лежачем больном? В лучшем случае формально: давать лекарство и еду, полностью игнорируя при этом дружеское общение и проявление каких-либо чувств. А в худшем случае в доме может поселиться злоба, депрессия, обида, что мало кому полезно даже в здоровом состоянии, а тем более очень вредно для лежачего больного.
Понятно, что люди, поступающие по-другому, «по-человечески», чувствуют себя немного героями. Одна моя клиентка на днях сказала очень интересную фразу: «Мы своих не бросаем!» Это она так прокомментировала то, что сейчас ухаживает за больной матерью и отцом одновременно, и при этом помогает в уходе за парализованной свекровью. Этой женщине тридцать пять лет, у нее есть семья, двое детей и работа. Она успевает все. Да, она выматывается, но она любит своих родных, и не согласна расставаться с ними, каких бы жертв от нее не требовал уход. Но при этом, в нашей с ней беседе, мне пришлось поставить ее перед осознанием того, кто для нее стоит за словом «свои».
Тут главное разумно распределить силы и свои возможности, ибо, уйдя с головой в уход за родными старшего поколения, можно выпустить из виду поколение младшее. И таким образом, муж и дети могут не попасть в категорию «своих», и могут оказаться брошенными. «Полное погружение» в уход тоже не есть здоровое состояние, таким уходом можно «задушить» лежачего больного, превратить его в «дитя малое и несведущее», что приведет к тому, что ухаживающий будет полностью игнорировать просьбы и желания больного, списывая на то, что, мол, только ему ведомо, что хорошо, а что плохо. Я хочу сказать, что избыток так же плох, как и недостаток. В уходе за больным нам предстоит всегда балансировать, стремясь к золотой середине, а иначе грозит соскальзывание или к «арктическому холоду» формализма, или к «удушающей заботе» сверхопеки.
Здесь дело в том, чтобы точно определить свои ценностные приоритеты («без чего человеком себя не будешь чувствовать») и пределы своих возможностей и сил. Вы не замечали, как все устроено в этом мире естественно и согласованно? Если у вас низкий порог терпения, и воля развита слабо, то наверняка вы обладаете чем-то другим, что поможет вам в уходе за вашим больным родственником. Это может быть просто высокооплачиваемая работа, например, или способность быстро восстанавливать свои силы. Такая работа, как и данная способность, даст вам возможность открыть рабочее место по уходу за вашим родственником, что само по себе решает проблемы сразу нескольких человек: вас, вашей семьи, больного родственника и той медсестры, что нуждается в такой вот работе. Но если у вас нет этих возможностей, то наверняка есть другие — поверьте, мир устроен очень разумно, и если Господь дает вам испытание, то Он и дает вам поддержку, ресурсы и возможности, дабы вы преодолели это испытание. Но для этого вам предстоит принять проблему, и разумно подойти к ее решению, основываясь при этом на знание своих ценностей и себя самого.
История вторая: лежачий больной и дети
Инна твёрдо считает, что ребенок должен жить в благополучной семье, и ссылается на то, что даже психиатры и психотерапевты запрещают привлекать детей к уходу за тяжёлыми больными. У Инны мама то в больнице, то в хосписе: куда сможет в данный момент определить, туда и отвозит на время. «Да, да, я знаю, — говорит она, — и мои знакомые, и на работе, на фабрике, тоже считают, что только родные должны ухаживать, а посторонние люди — это хуже. Но моей маме, между прочим, давно всё равно, кто ею занимается, у неё каша в голове. Всё, что ей нужно — это еда и чистый памперс. Она не с нами, она уже головой в разных местах и временах. И я не хочу, чтобы моя маленькая дочь наблюдала за всем этим ежедневно». Дочка у Инны отличница, победительница конкурсов и школьных олимпиад. Наверняка у этой девочки большое будущее.
Игорь поёт шансон. Не то, чтобы очень уж известный исполнитель, но свои поклонники имеются, Иринка, его жена, тоже в области культуры трудится, да и дочку ещё с детского сада они начали водить по танцклассам и театральным кружкам. Маму Игоря они сейчас оформляют в больницу.
«Даже не дави, Вероника, не надо мне проповеди читать, — сразу встаёт в защитную позу моя знакомая, решив, что и я хочу провести с ней очередную воспитательную беседу, — не думай, что мне легко преодолеть стресс, который испытываешь при виде лежачего, беспомощного больного. Но я не потяну подобного испытания, сил не хватит. Вот у приятельницы свекровь лежала в хосписе, и ухаживали за ней вполне нормально – главное, доплачивать вовремя. Когда она не смогла самостоятельно есть, её кормили через капельницы, поддерживали, сколько могли, и никаких пролежней не было. Человек ушел из жизни с достоинством, и родные не успели от неё устать и возненавидеть. Можно и дома ухаживать за такими больными, чтобы не испытывать угрызений совести перед ними, но меня больше беспокоят муки совести перед своим маленьким ребенком, я не хочу, чтобы она росла в таких условиях. Мне приходится выбирать, достойная смерть свекрови, или достойная жизнь дочки».
А я Ирину и не собиралась воспитывать. Я у Ирины просто её мнение спросила. Но, видимо, не так легко далось Ирине решение, если она сразу оправдываться начала? Хотя, может, мне это и показалось.
И опять мне нужен совет, и я обращаюсь к Светлане Владимировне:
— Если в доме дети, как выстраивать их отношения с лежачими больными? Привлекать к уходу, стараться развести по разным сторонам жизни, делать вид, что ничего особенного не происходит?
— На этот вопрос тоже нет однозначного ответа – каждый случай уникален, как и каждая семья, которая сталкивается с такой проблемой. Да, бывают случаи, когда родственник, страдающий той или иной болезнью, может проявлять по отношению к детям агрессию, или подавать детям не лучший пример, тогда, естественно, стоит ограждать детей от такого общения.
В других же случаях, стоит учить детей проявлять заботу и внимание посильными для них способами, согласно их возрастным возможностям.
Однажды один дагестанец поделился со мной мудростью, она звучит примерно так: «Если в прошлое выстрелить из пистолета, то будущее выстрелит в вас из пушки». Хотела бы прокомментировать эту мудрость следующим случаем из жизни.
Как-то ко мне обратилась за помощью молодая женщина, у нее были проблемы с вынашиванием беременности, и ее ко мне отправил доктор. Постепенно в ходе терапии она мне поведала свои «семейные тайны». Так вот, она жила в довольно состоятельной семье, в своем доме. В этом доме была одна комната, в которую ее мама старалась заходить как можно реже: там находилась парализованная старушка – бабушка моей клиентки. Эта старушка не могла ходить и говорить, но все понимала. За старушкой ухаживал утром и вечером ее зять, отец моей клиентки – менял простыни, кормил, давал лекарства, а вот дочь бывала в ее комнате не чаще двух раз в неделю и детей туда не пускала. Почему так было, клиентка не знала, мала она тогда была – ей было не больше девяти лет на тот момент, когда ее бабушка умерла, пролежав одиноко в комнате не меньше семи лет.
Прошло много лет, но эта женщина, каждый раз беременея, со страхом ожидала, что и ее дочь или сын отнесутся к ней таким же образом, как и ее мама к ее бабушке. А еще она не могла простить свою маму за ее холодность к бабушке, что полностью отравляло и разрушало их отношения, лишая их понимания и любви, в котором нуждались обе эти женщины.
Я сама росла рядом с лежачей, тяжело больной бабушкой. Нас с детства приучали помогать дедушке в уходе за бабушкой: те, кто был постарше, убирали по дому, ходили в аптеку и магазин, кто помладше — мыли посуду и выполняли мелкие поручения. Мы очень любили нашу бабушку, жалели ее, как могли, скрашивали ее день своим детским щебетанием о детских пустяках, а она в лучшие дни могла нам рассказать сказку, научить молитве или тихонько напевала с нами слабым голосом. Мы все до сих пор вспоминаем о тех днях с теплотой и радостью, никто из нас четверых не считает себя чем-то обделенными или угнетенными в нашем далеком детстве. Каждый из нас хранит глубоко в сердце свой урок любви, данный нам бабушкой и дедушкой.
–А что происходит с детской психикой под влиянием такого образа жизни?
-Понимаете, детская психика, как губка, она впитывает все то, что происходит вокруг нее. Если ребенок видит, что забота о лежачем больном в его семье считается нормой, что в доме не висит завеса трагизма и безысходности, что в семье все относятся к больному с пониманием и заботой, то ребенок и будет воспринимать все происходящее надлежащим образом. При этом, вырастая, он будет с пониманием относится к тому, что пожилые люди чаще болеют, что они слабеют и нуждаются в помощи и внимании.
Но если ребенок растет в среде, где лежачего больного исключают из жизни и отношения с ним сводят к минимуму, то и исход совсем другой – в душе этого ребенка поселится неприятие, отторжение старости и болезни, такой вот ребенок будет стремиться избегать болеющих и стареющих людей, он будет бояться и собственных болезней, своей беспомощности и старости.
История третья: жертвенность или помощь специалиста?
А от Олега жена ушла. Ну, не смогла. Олегу было за сорок, а жене не больше тридцати. И, выходя за него замуж, она планировала рождение ребёнка и семейные поездки на курорты. Но отец Олега слёг почти сразу после свадьбы, и Олег перевёз его к себе. Сначала это казалось даже правильным: соединили метраж двух старых квартир, обменяв их на одну новую, более просторную, отцовские пенсии по старости и по инвалидности присоединили к семейному бюджету, благо лежачему больному много не требовалось, получали помощь от других родственников, благодарных, что всю заботу Олег взял на себя. А через три года жена Олега поняла, что уход за больным становится долгосрочным (в её понимании, почти бесконечным). Ни о каких родах она уже не заговаривала, да и подружки убеждали, что рожать в таких условиях — это лишить ребёнка детства, принести его, фактически, в жертву. А сдавать отца в больницу Олег не захотел.
«Понимаете, — каждый раз объясняет Олег свою позицию друзьям и знакомым, — в больнице такие люди, обречены на мучительную долгую смерть. Тут, наверное, никакой радости от обретенной свободы не получишь. Начнутся проблемы с глотанием, пролежни, интоксикация организма. И что тогда? Никто там, в больнице, не будет вовремя переворачивать, подмывать и давать полужидкую протертую пищу маленькими порциями. Я уже всё почитал в интернете. Даже если надеяться, что осложнений не будет, то возникают и самые простые вопросы. Если поменяют памперс, то сколько раз в сутки? Подмоют ли? Дадут ли вовремя лекарство? И как-то у меня пока не очень получается послать все эти вопросы подальше и начать наслаждаться обещанной свободой. Убедил?» И друзья обычно кивают: «Убедил, убедил». И думается, что многие из них задаются вопросом: «А как бы поступил я?». И продолжают подбадривать Олега. А Олег по-прежнему мечтает о доме, полном детей.
Звоню с вопросом знакомому врачу. «Существует такое мнение, что жертвенное милосердие, столь почитаемое общественным мнением, нередко может повредить как самому опекуну, так, между прочим, и опекаемому, — серьёзным голосом говорит серьёзные вещи Андрей Петрович. — Ведь качественный уход за больным, особенно в случае тяжелого соматического или психического состояния пациента, требует высокой квалификации, большого объема знаний и наличия практических навыков. А неподготовленный родственник, при всей заботливости, скорее всего, не сможет выполнять все обязанности на высоком профессиональном уровне. Многие скажут, что любовь искупит недостаток знаний, но неверно поставить капельницу можно и при большой любви».
«Стоп, стоп, — прерываю я его, — так вы что же, Андрей Петрович, тоже за то, чтобы своих близких сдавать в государственный учреждения?» Произношу я это «государственные учреждения» на едином выдохе и понимаю, что тоже заговорила казённым официальным языком. «Ну, что вы, — удивляется врач, — я вовсе не об этом, я об уходе на дому с привлечением квалифицированной помощи». И дальше мы долго обсуждаем плюсы и минусы ещё и такого подхода.
Главных причин, по которым люди отказываются от сестринского ухода за больными на дому, выделяем три. Опасение, что чужой человек не будет относиться к любимому родственнику с должным вниманием и заботой. Страх впустить в квартиру и оставить без присмотра незнакомца, пусть и рекомендованного клиникой или медицинской компанией. Высокая стоимость услуги.
Психолог Гутарь с Андреем Петровичем не спорит.
— Светлана Владимировна, патронажная сестра в доме – это чужой человек или самый главный помощник и почти член семьи?
— Знаете, мне самой пару лет назад пришлось приглашать медсестру в нашу семью для помощи по уходу за болеющим свекром. Конечно, очень бы хотелось, чтобы в твою семью пришел настоящий помощник, который бы разделил с тобой все тяготы. Однако, найти такого человека хотя и возможно, но непросто. Да, мы все люди с характером, и у нас у всех свои взгляды на жизнь. С родными-то порой не легко договориться, а тут чужой человек входит в твой дом И не только помогает, но еще и видит все устройство твоей домашней жизни изнутри, да к тому же имеет на все свое личное мнение! Тут уж все зависит от хозяйки и хозяина, смогут ли они принять чужого человека, и на каких правах: «почти члена семьи» или еще как. Общежитие вещь трудная, но здесь главное помнить: с какой целью мы приглашаем в свой дом медсестру – с целью облегчить страдания больного, или «чтоб на посылках у нас была». Человеческий фактор – не простая вещь порой, и конфликты случаются, и непонимание, но постепенно рождается благодарность и принятие, а там уж и до «члена семьи» может быть недалеко.
— Сами больные как воспринимают свою вынужденную зависимость? Можно ли выделить типажи?
— Как я уже упоминала выше, редко кого болезнь красит, и часто в болезнях обостряются не самые лучшие стороны характера болеющего. Здесь дело как и в самой болезни, откладывающей отпечаток на личность больного, так и дело в самом болеющем, вернее в том, сможет ли он принять свою болезнь, смирится с ней и с теми ограничениями, которые она на него накладывает. Существуют стадии принятия болезни, так вот, очень часто болеющий человек может «застрять», например, на стадии протеста или депрессии, и тогда, естественно, поведение больного человека будет определяться его восприятием своего состояния.
Однако, в случае если больной находит в себе силы и мужество принять свою болезнь, то его характер и поведение могут меняться в лучшую сторону. Тому много свидетельств, меня постоянно радуют и вдохновляют мои клиентки, женщины болеющие раком из общества «Вита». Они поначалу приходили к нам на занятия в разном состоянии. Но постепенно их отношение к болезни и жизни менялось, многие стали пересматривать свои отношения с близкими, учиться строить отношения по новому, с любовью и вниманием к своим близким, учиться преодолевать свой эгоизм и страх.
А вот что касается типажей поведения больных, думаю, стоит поговорить об этом более подробно в следующий раз отдельно.
— Почему часто из семей, где есть лежачие больные, уходит один из супругов? Что это? Не пройдена проверка трудностями? Или есть и другие объяснения?
— Здесь может быть не только то, что кто-то не выдержал проверки трудностями, может быть и нечто совсем другое. Например, сам ухаживающий может отгородиться от своих близких, считая, что так и правильно себя вести, что просто необходимо всего себя отдавать болеющему, в ущерб другим членам семьи. При этом он ошибочно может полагать, что эти другие члены семьи должны с этим обстоятельством смириться и даже начать больше уважать и ценить его, жертвующего собой во имя.
Это вопрос неправильно расставленных приоритетов. Получается, что все внимание ухаживающий будет направлять в одну сторону, совершенно обделяя своим вниманием других членов своей семьи. Те, в свою очередь, почувствуют себя покинутыми и не любимыми, им обязательно захочется понимания и принятия, которое они и отправятся искать на стороне. Нельзя забывать и про здоровых — в момент ухода за больным.
Да, согласна, что в наше время стремления к комфортной жизни, некоторым окажется не под силу нести бремя ухода за болеющим лежачим человеком. Считаю, что стоит в семьях открыто высказываться на такие темы и обсуждать различные варианты ухода за больными, и возможность их проживания либо в семье, либо в специализированном заведении.
Я думаю, что было бы меньше таких вот разводов, если бы люди могли честно говорить о своих слабостях и страхах, могли обсуждать открыто все то, что их тревожит и волнует.
И еще, очень большую роль в том, сохранится семья или распадется, во время ухода за тяжело больным родственником, играет психологический климат в семье. А этот климат создает женщина. Так вот, если женщина не драматизирует, и создает вокруг себя атмосферу понимания и приятия, то это в любом случае положительно скажется на укреплении внутрисемейных связей.
Но если такие вот обстоятельства жизни кажутся женщине несправедливыми, непереносимо тяжелыми, то она волей-неволей будет сеять вокруг себя состояние депрессии, тоски и безысходности. Мужчина долго не может находиться в таком состоянии, ибо начинает считать себя ответственным за то, что не сделал всех счастливыми, начинает винить себя, что способствует росту отгороженности и непонимания, и обстановка в доме накаляется еще больше. В лучшем случае супруги начнут жить «параллельной» жизнью, каждый будет устраивать для себя «тихие невинные радости»; в худшем случае, такая семья распадется.
— Некоторые говорят: «Посвящая все свое время уходу за больным, я трачу и свою жизнь и жизнь своего подрастающего ребенка напрасно». Насколько верна и оправданна такая позиция?
-Знаете, для меня такая позиция, мягко говоря, очень странная. Дела милосердия требуют от родственников больных деятельного сострадания, огромного самопожертвования, долготерпения и решимости. Сами понимаете, что на такое способно только любящие сердце. Но даже не каждому любящему сердцу доступны подвиги. Милосердными мы не рождаемся, мы становимся таковыми под влиянием воспитания или тягостей жизни. Так вот, что может быть ценнее любви? Что может заменить нам любовь? Любить и быть любимыми – вот ведущая потребность человека. Согласна, быть любимыми, получать любовь ничего не отдавая взамен – сейчас становится лейтмотивом жизни огромного количества людей.
И как ни странно, насыщения и удовлетворения жизнью можно достичь лишь только научившись отдавать, любить, заботиться, милосердствовать. Вот и получается, что забота о болящем, в меру сил, очень даже способствует тому, чтобы обрести смысл бытия, а не просто доживать свою жизнь бездарно и пусто, тратя ее на погоню за миражом «глянцевой и рекламной» жизни.
Да, ухаживая за больным мы меньше сможем чего-то увидеть, меньше сможем чего-то купить, но это того стоит!
Однако, у каждого из нас свой выбор, свои ценности, и, позвольте повториться: что хорошо для одного, то будет неприемлемо для другого.
— Милосердие без опыта или опыт без лишних сантиментов, что важнее и полезнее?
— Я думаю, что ни то, ни другое неприемлемо. Милосердие без опыта это как бы ребенок, который даже из лучших побуждений обязательно сделает что-то не так, и во вред. А опыт без сантиментов – очень холодная и колючая штука, и может ранить гораздо больнее, чем мы даже можем себе представить. Позвольте повториться: везде хороша мера, везде необходима ответственность и своевременность. Не стоит милосердию стесняться своей неопытности, и тогда опыт будет быстрее прирастать. Но и опыту, лишенному сантиментов, стоит вспоминать о том, что «доброе слово и кошке приятно», а больному человеку любое доброе слово – это все равно как глоток живой воды.
Вероника Севостьянова
