Свет так и не появился. Отслойка сетчатки глаза — вынесли вердикт врачи, который был сродни приговору. Мир рухнул, по крайней мере, прежний мир — цветной, полный надежд на счастье, в котором осталась она, глазастая, любящая читать и рукодельничать, и в котором остался ее так и не родившийся ребенок.

И течение жизни словно замедлилось, как будто кто-то огромный и суровый наложил на нее сверху свою лапу и не пускал бежать… Возможно, этот «кто-то» был — слепота. Впрочем, не совсем сплошная. Ее мир, от которого она не захотела отгораживаться черными очками, состоял из оттенков черного и светлого, через которые иногда пробивались фрагменты картинок, улавливаемые краешком глаза. Остаток ее зрения составлял 0,001%.

И все же Алла не смогла прижиться в сообществе людей, называемом УТОС. Она несколько раз съездила на улицу, где собираются городские незрячие, чтобы почитать в библиотеке по Брайлю или попеть в хоре. Она не любила петь и не захотела учиться читать, постигая суть слова пытливыми подушечками пальцев.

— Я чувствовала себя там каким-то чужеродным элементом… Несмотря на свою первую группу инвалидности и понимание того, что и в коллективе здоровых людей я тоже должна почувствовать себя чужеродным элементом, искала общения с людьми, не отмеченными ущербинками, — вспоминает Алла о том периоде своей жизни.

А вскоре заболел муж и наполнил ее жизнь хлопотами о себе. Болезнь оказалась страшной и неизлечимой, однако, чтобы понять и принять это, понадобились многие месяцы, заполненные хождениями по медицинским инстанциям. Алла везде сопровождала супруга. Он стал ее глазами, она — нравственной опорой. Так они и компенсировали друг другу то, в чем испытывали недостаток, многие лета. А в прошлом году Константин ушел из жизни.

Еще раньше умерла мама Аллы, перенесшая несколько тяжелых операций и долгое время боровшаяся с болезнью, которая то отступала, то возвращалась — еще более жестокая и страшная. Как-то после одной из очередных операций в городской больнице маму срочно «попросили на выход»: мест в отделении было меньше, чем нуждающихся в лечении, и пациентам не давали залеживаться. Увезти женщину из больницы было некому, кроме дочери: Константин к тому времени уже почти не ходил.

— Я смогла приехать сама, собрать мамины вещи в огромную клетчатую самку, которую сама же и взвалила на себя. «А что это ты рассказывала, что у тебя дочь слепая?» — спрашивали мою маму соседки по палате. А я, цепляясь боками за атрибуты больничной обстановки, тащила одной рукой маму, другой — сумку. Тогда я была самой сильной из всей моей семьи, — говорит Алла.

Но эта сила, которую Алла черпала из понимания собственной необходимости самым родным и близким людям, вмиг ушла, когда мамы не стало. Так же стремительно, за одну ночь, ушел свет из ее жизни.

— Я осталась одна. Да, был еще муж, и все же страшное одиночество навалилось на меня. Я впала в депрессию. Организм сдался. Мне уже ничего не хотелось. Я не могла ни спать, ни есть. И все чаще и чаще посещала мысль: а не уйти ли и мне туда, где уж точно нет тревог и волнений, и где меня ждут мама и брат, который тоже покинул этот мир?.. — делится Алла. — И такое состояние длилось несколько лет. Как-то, включив телевизор, я услышала конец рассказа о каком-то слепом фотографе. Не могу сказать, что это меня сразу же встряхнуло и извлекло из того состояния, которое медленно меня пожирало, однако удочка в мое сознание все же была закинута.

По словам Аллы, она все чаще начала думать о слепом фотографе, который проживал с ней на одной планете и, судя по всему, доказывал соседям по земному шару, что незрячесть вовсе и не является препятствием для того, чтобы останавливать мгновения с помощью фототехники и показывать их людям. Алла попыталась узнать, кто он, этот удивительный человек, презревший свою слепоту. Но никто из ее знакомых не слышал о нем. Иногда думая, что это ей почудилось — рассказ о незрячем фотографе, почудилось для того, чтобы она осталась жить, — она не могла выкинуть человека из головы. А потом рассказала обо всем мужу.

— Я тоже хочу попробовать, как он! — заявила Алла.

— Что ж, конечно, попробуй! — ответил Константин.

— Моя мама и брат увлекались фотографией, у нас дома был фотоаппарат, но я никогда не брала его в руки. Мне это было совершенно неинтересно, и потому я не знала, куда, образно говоря, нужно нажимать, чтобы «вылетела птичка». В общем, я была полнейшим профаном, — рассказывает Алла.

Муж, взяв ее руки в свои, показал, где находятся кнопки, участвующие в таинстве запечатления мгновений. Алла наводила фотоаппарат на все, что окружало ее, — кружку на столе, вазу на шкафу…

— Ну, как, получилось? — бежала она к мужу.

— Ну, не совсем. Попробуй еще раз, — отвечал он.

И она пробовала — раз, второй, десятый, сотый…

Тогда же Алла поняла, что ей даже повезло — по крайней мере, по сравнению с людьми, не видящими с самого рождения. Ее зрительная память, словно книга иллюстрации, хранила картинки минувшей жизни, буквально забитой отчетливыми, цветными предметами. Они находились и дома, и на улице, и Алла скоро отважилась выходить из дома.

— Здесь рос куст, а здесь стояла лавочка… — вспоминала она и наводила в том направлении свой объектив.

Муж по-прежнему был главным экспертом, советчиком и наставником. Обращаться за советом к городским фотомастерам было бессмысленно, ибо даже и прояви они желание помочь незрячему коллеге, их консультациями вряд ли можно было воспользоваться.

— Возможно, это и хорошо, что я сама, без какого-либо профессионального наставничества, осваивала фотографию, набивала шишки — в прямом и переносном смысле этого слова. Не будь этого упорного, длительного, тяжелого мастер-класса, который я давала сама себе в течение последних семи лет, вряд ли бы из меня что-то получилось, — считает Алла.

И все же коллеги постепенно начали узнавать об Алле Лижник. Несколько лет назад в редакции одной из городских газет состоялась ее персональная выставка, которая получила хорошую оценку в прессе. Ее помог организовать Владимир Рязанов. А Николай Кошелев стал если и не учителем начинающего фотографа, то человеком, готовым подкорректировать ее работы с помощью специальных программ, которыми Алла, понятно, не умеет пользоваться, и, как говорит она сама, «спасти снимки, которые мне дороги».

К тому времени Алла уже научилась сама понимать, что можно спасти, а что без сожаления следует отправить в корзину. Поняв, что фотография стала тем самым спасательным кругом, который не дал жене погибнуть в пучине отчаяния, Константин настоял на приобретении монитора. И Алла уже не бежала каждый раз к мужу, чтобы спросить, не срезана ли голова у белки или вообще попал ли соседский кот в кадр. Монитор, на который Алла «сливала» снимки, позволил ей самой отвечать на эти вопросы, хотя это и было непросто. И все же фрагменты картинки — фрагменты, которые позволяли увидеть крошечные остатки зрения, — можно было умудриться представить единым целым. И самой понять, не выбежал ли соседский кот из кадра за секунду перед тем, как она нажала на кнопку.

Упоминание о соседском коте не случайно. Цветы и животные — вот главные герои ее снимков. Первые она находит благодаря зрительной памяти и запахам, вторых — по звуку. Алла рассказывала, что порой приезжает на кошачьи выставки и просит владельцев, чтобы их питомцы попозировали ей в домашних условиях. Одни отказываются, другие соглашаются, уже только дома понимая, что их гостья — незрячая, и хохоча вместе с ней, бегающей на «четырех лапах» за кошками.

Давно забывшая о минувшей депрессии и получающая неизъяснимое наслаждение от самого творческого процесса, Алла Лижник говорит, что ее увлечение помогло ей и адаптироваться в обществе, и окрепнуть духовно и физически, и расширить круг общения, и ощутить себя личностью…

— Раньше я стеснялась спросить о чем-то прохожих, боясь, что они подумают: болтается тут под ногами… Теперь же, «вооруженная» камерой, идущая на замечательное дело, я свободно общаюсь с людьми. Да и на улицах, научившаяся быстро реагировать на шелест птичьих крыльев или звук кошачьих шагов, стала ориентироваться намного лучше, — говорит моя собеседница.
Опытом Аллы Лижник уже заинтересовались в центре реабилитации людей с ограниченными возможностями, что в металлургической академии. И она, спасшая сама себя с помощью фотографии, с радостью готова поделиться им.

Раньше Никита играл в хоккей с мячом и грезил медалями и кубками, теперь играет на диджейской установке и мечтает о Параолимпиаде в Сочи. Несколько лет назад Никита пострадал при взрыве на нефтяной станции и потерял обе ноги. После этой трагедии о многих привычных вещах пришлось забыть навсегда, но вернуться к жизни помогла музыка.

В клубной тусовке Никита около года, но уже успел поучаствовать в нескольких проектах и даже в тестовых стартах в Сочи. Когда Никиту впервые пригласили на тестовые предолимпийские игры в Сочи, он находился на лечении в госпитале и был обездвижен на время реабилитации.

- Люди, которые лишились нижних конечностей, испытывают колоссальную нагрузку на спину и верхние конечности. Им приходится больше энергии затрачивать на поддержание равновесия, а длительное стояние приводит к болевому порогу, - говорит специалист по реабилитации Мария Долгополова.

- С такими травмами, как у меня, я вообще не мог даже думать о том, что где-то выступать смогу и что-то делать, и, если такая возможность мне выпала, глупо отказываться от этого шанса, - рассказывает диджей Никита Гайдук.

Учитель, диджей Грув, отзывается о целеустремленном парне очень положительно.

- Героический молодой человек, по моему мнению, и заслуживает большого примера, хотя бы уже потому, что он решился заняться тем, что его интересует. Люди очень многие здоровые не хотят ничем заниматься и падают духом. А он такой человек, у которого можно поучиться и силе духа, и вообще желанию жить! - считает известный диджей.

Ради своей мечты начинающий музыкант покинул родной Архангельск, где у него осталась маленькая дочь, и приехал в Москву. Но на пути к заветной цели ему предстоит сделать ещё много трудных шагов.