Суицидальные наклонности

В Бердске мать убила сына с инвалидностью, а потом себя — потому что больше не могла ухаживать за ним. Родители детей с тяжелыми диагнозами говорят, что понимают ее
09:56, 19 июля 2021 Источник: Meduza

Анна Морозова для «Медузы»

Екатерина К. из Бердска убила своего сына и себя 2 марта 2021-го. В этот день ей исполнилось 62 года, и 39 из них она заботилась об Алеше, которому после рождения поставили диагноз «церебральный паралич». Спецкор «Медузы» Ирина Кравцова поехала в Бердск, чтобы понять, что заставило Екатерину пойти на такой шаг, а затем поговорила с другими родителями детей с тяжелыми диагнозами, чтобы выяснить, как они живут — и что может им помочь.

В этом материале упоминаются различные методы абилитации и лечения. Не все они имеют доказанную эффективность, некоторые имеют строгие показания. Поэтому просим вас за назначениями обращаться к специалистам.
По просьбе одного из членов семьи, о которой рассказано в первой главе, мы убрали фамилию главных участников этой истории уже после публикации текста.
Глава 1

«Мы устали. Так всем будет легче»
В конце 1970-х годов Екатерина и Михаил К., учились в Новосибирском электротехническом институте. Там начали встречаться, а позже поженились и переехали в Бердск. Михаил устроился на электромеханический завод, а Екатерина по специальности успела поработать недолго — и в июле 1981 года родила сына Алешу.

В больнице 22-летней Кате сообщили, что у Алеши церебральный паралич. Никакой поддержки семьям, в которых росли дети с этим диагнозом, тогда не оказывали; прямо в роддоме врачи без церемоний сообщали матерям, что перспектив у их детей нет и не будет, — и предлагали отказаться от ребенка. Родители решили воспитывать Алешу дома.

Катя больше не вышла на работу, потому что днем и ночью заботилась о сыне, Михаил зарабатывал деньги. Через шесть лет в семье К. родился еще один ребенок, мальчик Саша, у которого не было никаких заболеваний. В начале 1990-х семья переехала в большой девятиэтажный дом, построенный для сотрудников электромеханического завода, в котором все друг друга знали, — там они прожили почти 30 лет.

«Худенькая, хорошенькая, светловолосая», — так описывают соседи Катю. Вся ее жизнь была замкнута на Алеше. Зимой ей было тяжело катать коляску по снегу, поэтому зимы Алеша проводил дома, а с ним и Катя. Она все время была с ним, выходила из квартиры только в магазин. «А летом наступало их время», — вспоминает Любовь Алексеевна из соседнего подъезда.

Во дворе дома семьи К. — густая березовая рощица. В погожие дни, когда дети во дворе катались на качелях и играли в футбол, Катя вывозила коляску с сыном к березам и ставила на солнце. И всегда на эти прогулки с Алешей «надевала платьица и подкрашивала глаза — как на настоящую прогулку, а не по хозяйственным делам», рассказывают соседи. На прогулках с сыном они видели только Катю: Михаил много работал и домой возвращался обычно «угрюмый и глубоко погруженный в свои мысли».

Алеша всегда был очень худым — даже когда стал взрослым, на вид в нем было килограммов 40, — а еще высоким, светловолосым и улыбчивым, как мама. На прогулках Катя всегда что-то рассказывала ему, смеялась, он тоже все время улыбался. Некоторых соседей это приводило в изумление: «Как можно быть такой радостной, когда твой ребенок — инвалид».

Алеше нравилось замечать знакомые лица во дворе. «Он сразу в коляске дергается, улыбается, мычит, только сказать ничего не может», — вспоминает Анна Алексеевна из их дома. «Меня как замечал, весь сразу улыбался, ерзал что-то там у себя в коляске, а я его в ответ за уши трепал», — говорит 82-летний Юрий Петрович, сосед К. с третьего этажа. Кате нравилось, когда люди общались с ее сыном — хотя бы так. Только когда ей задавали вопросы вроде «почему Алеша стал таким?» или «а как же он дальше?», Катя «ощетинивалась как ежик», говорит соседка Юлия.

Кате было важно, чтобы у Алеши были друзья, чтобы ему было с кем делиться своими мыслями — чтобы его понимали. Поэтому она научила сына пользоваться интернетом, где он знакомился и общался с другими людьми с церебральным параличом. «Катюша научила его носиком набирать на компьютере текст», — говорит Юрий Петрович.

Младший сын К. Саша хорошо учился, был отлично развит физически и гонял с мальчишками в футбол во дворе. По словам соседей, Катя чувствовала себя виноватой в том, что Саша вынужден все время быть рядом с братом и что семья живет будто в реабилитационном центре. Уход за Алешей она считала исключительно своим делом, считала себя виноватой и перед семьей, и особенно перед Алешей. Соседи никогда не видели, чтобы Саша гулял со старшим братом. Окончив школу, он уехал учиться в Новосибирск, устроился на работу, женился, купил машину и квартиру, у них с женой родились дети. Иногда Саша навещал родителей.

Алеша не говорил, но Катя научилась понимать, о чем он думает и чего хочет, вспоминают знавшие их люди. «Когда ты 39 лет заперта в бетонной коробке с неговорящим человеком, у тебя с ним устанавливается уже телепатическая связь. Ты полностью его понимаешь, — говорит Евгения из соседнего подъезда, у которой тоже растет сын с церебральным параличом. — И тем это тяжелее: каждый день видишь, что он абсолютно все про себя понимает и мучается, а ты никак не можешь ему помочь. И тогда ты приковываешь себя к нему, потому что чувствуешь обязанной хоть как-нибудь облегчить его страдания. Не можешь пойти куда хочешь, годами не можешь лечь [в больницу] на операцию. Это колоссальная несвобода».

Анна Морозова для «Медузы»

В 2019 году Катя узнала, что у нее рак груди в «уже запущенной стадии», говорит соседка Анна, живущая на этаж выше семьи К. Однажды она случайно встретила Катю в больнице — и та ей рассказала о болезни. Екатерине удалили грудь, но метастазы пошли дальше. Она постоянно ездила в больницу, перенесла много сеансов химиотерапии. Боли были нестерпимые, признавалась она Анне, и прошлым летом из-за болезни Катя впервые ни разу даже не вышла погулять с сыном.

«Смотрю, тащит огромные пакеты с продуктами, — вспоминает Юрий Петрович. — Говорю: „Катя, куда ты тянешь? Хоть бы помог тебе кто“. Особенно в последние годы, когда она заболела. А она бежит скорей к нему [к сыну], на лету бросает: „Я сама, сама“. Вот так всегда, как ни встретишь ее — все сама». Но в конце февраля 2021 года, после очередного визита в больницу, Катя сама пришла к Юрию Петровичу.

«Вся запыхавшаяся, целый этаж пробежала, а это уже тяжело для нее стало. Взмолилась: „Юрий Петрович, миленький, я так устала. Давай я буду платить денежку, а твой сын будет приходить поворачивать и поднимать Алешу? Мне слишком тяжело. Мы в ловушке, у меня ничего не получается“», — пересказывает ее слова Юрий Петрович. Он тогда ответил, что у сына работа и своя семья, помогать он не будет. И вспоминает, что увидел в глазах Кати «обреченное» выражение.

Через несколько дней, 2 марта, у Кати был день рождения — ей исполнилось 62 года. Она дала сыну горсть таблеток. Убедившись, что он умер, написала записку мужу: «Миша, прости. Мы устали. Алеша был не против. Так всем будет легче». И выпила таблетки сама.

Михаил нашел жену, сына и записку, вернувшись с работы. Вызвал скорую. Врачи констатировали смерть Алеши, а Катя была еще жива. Ее отвезли в реанимацию и несколько дней боролись за ее жизнь. В это же время Следственный комитет возбудил уголовное дело по статье «Убийство». 5 марта Катя умерла.

***

Семья К. всегда жила очень тихо, без ругани и громких ссор, иногда даже казалось, что в их квартире вообще никто не живет, говорит их соседка из квартиры напротив. О том, что Кати и Алеши не стало, многие соседи узнали только в середине марта — им рассказал об этом журналист «КП-Новосибирск», собиравший материал для своей заметки.

Младший сын Александр с корреспондентом «Медузы» разговаривать отказался, застать дома его отца Михаила не удалось (с местными журналистами он общаться не захотел). О том, что случилось, согласились говорить только их соседи. «Катя просто надорвалась. Обычно период, когда мы [матери] привязаны к ребенку, длится года три, потом начинаются садики и школы. А у нее это затянулось на 39 лет. Это же титанический труд», — считает соседка Людмила.

Из разговоров с Катей она знает, что та беспокоилась не о том, что после ее смерти семья не найдет денег, чтобы нанять для Алеши сиделку, — деньги у них были. Она искала человека, который будет для ее сына не только санитарным, но и социальным партнером. Для нее страшнее всего было то, что после ее смерти ее ребенка обесценят, говорит Людмила: «Ее запрос был не только в том, чтобы после ее ухода ему меняли памперс, а чтобы видели в нем личность, видели в нем то, что видела она».

«Катя знала, что так, как она любит Алешу, никто его любить больше не будет, что все видят в нем только его немощь, видят инвалида, — объясняет Людмила. — Она одна знала, чем он интересуется, о чем мечтает. Вот и все».