1.Письмо Ольги Андрею.
Андрюша! Привет, мой дорогой! Вот не ожидала тебя увидеть в сети. Ну, может, это и к лучшему, что всё так совпало. Расскажи мне, как живёшь? Светка Перова мне писала, что ты женат и дочка у вас есть? Поздравляю тебя и с тем, и с другим!
Что касается меня – то я свободна и не жалею об этом! Хотя была замужем три года назад и даже ребёнка родила (тоже дочь!) … Однако семейная идиллия вскоре рухнула. И случилось это потому, что мой дурак хотел сына, а я ему дочь родила. Хочешь – верь, хочешь – нет, но это правда! Не будь это со мной, а услышь я от кого-то, я бы со смеху покатилась, сочтя это бредятиной! И всё же факт – есть факт. Как я ни упрашивала мужа не разводиться со мной, даже обещала сына ему родить, ушёл-таки… Я какое-то время погоревала, а потом решила: «А ну тебя в болото!». И с тех просто живу, работаю тренером в фитнес-клубе, воспитываю свою Алёнку и помогаю своим родным… А они мне. Знаешь, Андрюша, если за что и следует благодарить бога и эту жизнь – так это за три вещи: за друзей, за родных и за детей. И с теми, и с другими, и с третьими ты, как правило, не будешь одинок. Ну, пока. Буду рада твоему ответу.

2. Ответ Андрея Ольге.
Привет, Оленька! Спасибо тебе за письмо! Не скрою, было радостно прочитать его и тем более радостно узнать, что ты не сломалась после развода, радуешься жизни, воспитываешь ребёнка… Молодчина, так держать! Спасибо также и за поздравления. Не могу тебе описать, как я обожаю моих девчонок, особенно Юлю, дочу нашу: шило, какое ещё поискать! Везде ей надо ползать, в любую дырку залезть… А какой она котёнок ласковый! Причём больше всего любит всё со мной делать: гулять, телевизор смотреть или сказки читать… Одно слово – папина дочка. Ритка порой даже ругается: «Эта рыжая чебурашка скоро и спать с тобой будет, как с плюшевым медведем!». Нам уже два года и мы потихоньку начали щебетать. Так что вот такие дела. Пока.

3. Письмо Ольги Андрею.
Привет, Андрюша. Прости, что не сразу ответила: мы с Алёнкой в эти выходные у сестры гостили на даче. Слава богу, наконец-то всё так совпало, чтобы мы смогли съехаться и повидаться! А то если не они с мужем заняты – так у меня какой-то «геморрой» вылезает или погода испортится вдруг. Словом, хорошо выходные провели: и на грядках малость поковырялись, и шашлыка объелись, и покупались, и анекдоты потравили… Кстати, вот один из них: Дональд Трамп пишет в Твиттере: «Не нашёл в своём баре ни одной бутылки Виски; неужели русские всё унесли и выпили?». А потом Трамп написал, что русские залезли ещё и в холодильник и сожрали там всю колбасу.
Ну, да ладно! Я тогда же, в выходные, знаешь, кого встретила? Зойку Мочалову. У неё у самой дача в тех же краях, что у сестры. А встретились мы по дороге к озеру, куда пошли купаться. Дела у неё очень даже хороши: относительно недавно вышла замуж за адвоката Петра Купцова (его частенько по телеку показывают! Он мало того, что сам по себе мужик красивый, так ещё и адвокат неслабый, поскольку он то в одном суде дело выиграет, то в другом…), сама работу поменяла – ушла со «Скорой» и стала психологом; хотя при той зарплате, которую получает её муж, она могла бы дома сидеть и воспитывать свою Альку, которая тоже такой красоткой стала неописуемой! Однако, как мне сказала Зоя, работа ей нужна не для денег, а чтобы не сдохнуть со скуки и не превратиться в дуру. Ловлю себя на мысли, что я с ней согласна: я тут пару недель назад пообщалась с одной одногруппницей, с кем на физфаке училась, и сама увидела, что она, выйдя замуж и став домохозяйкой, стала мне неинтересна, поскольку всё, что она мне может рассказать, лишь про то, какие она себе лифчики, трусики, халатики покупала (слава богу, хоть на себе не показывает!), когда проснулась, что делает и в каком виде это проходит, к какому массажисту ходила… И ни слова о книгах, кино, концертах, музеях, театрах, точно их нет вообще. Так что я в этом смысле Зою хорошо понимаю. Ну, пока. Семье привет!

4. Ответ Андрея Ольге.
Привет, Оленька! Молодцы, что в выходные не сидели с дочкой дома, а выбрались на дачу! Завидуем вам белой завистью, поскольку мы тоже хотели в эти выходные на дачу, да машина сломалась (причём всерьёз: то есть вообще ни фига не заводилась и стояла на приколе). И вот мы с Геной, Риткиным братом, два дня в этой машине колупались, раскрутив по болтикам, а девочки занимались домашними делами. Мы расстроились ужасно из-за этого, так как мы с Риткой и сами хотели чуток подрумяниться и покупаться, и Юлю тоже искупать, и подрумянить… Но бог не дал почему-то. Вот такие-то у нас новости. Пока. Если увидишь Зойку – привет ей от меня передавай!

5. Письмо Андрея Ольге.
Привет, Оленька. Решил с утречка написать тебе, пока мои все спят. Одному мне с четырёх утра не спится – так, думаю, что ж без толку валяться? Пойду лучше, тебе письмо напишу (если ты только не против!)! Даже не знаю, с чего начать… Знаешь, вот к чему-то вспомнил сейчас, как я тебе в школе письма в сумку подкладывал, где то стихи тебе напишу, полные нежнейшей любви, то нарисую что-нибудь красивое (чаще всего цветы!)... А то мог тебе что-то съестное с письмом подложить, например, пирожок. И оно понятно: ты тогда как раз в наш класс перешла, высокая, стройная, лицо улыбчивое, глаза тоже озорно улыбаются, а ещё эти твои вроде бы не очень длинные, но пышные волосы рыжего цвета… Ну как в такую не влюбиться? Помню, однажды ты меня всё-таки застала около твоей сумки в момент очередной закладки. Честно говоря, я тогда думал, что ты пошлёшь меня к чёрту, узнав, что в тебя влюблён… Однако же ты неожиданно для меня ответила взаимностью и мы встречались все два последних класса, катались на катке или гуляли по воскресеньям в парке, разговаривали, а иногда, если удавалось найти безлюдное место, могли немножко поцеловаться. А дальше у каждого своя судьба. Но, видит бог, я не злюсь на тебя за то, что ты тогда меня не дождалась из армии (может, оно и лучше!), и часто вспоминаю наши свидания, разговоры и поцелуи, как самое счастливое и лучшее, что было у меня. А ты это вспоминаешь иногда хотя бы? Пока.

6. Ответ Ольги Андрею.
Здравствуй, Андрюша! Я ничуть не против, чтобы и ты мне иногда писал первый, так как я сама могу просто или забыть кому-то написать из-за дел, или просто полениться, пока кто-нибудь меня не «пнёт», напомнив о себе. Так что пиши мне смело!
А, знаешь, я иногда, когда отчего-то бывает плохое настроение, могу припомнить всё то, о чём ты мне пишешь. Однако для меня это, пожалуй, с родни желанию перечитать любимый роман в тяжёлые минуты. Жаль, что закончился он так по-дурацки... До сих пор стыдно за то идиотское письмо и ту фотографию, которые я тебе в армию послала. На кой ляд мне нужно было сочинять про другого парня, да ещё подговаривать одногруппника Мишу Киселёва помочь мне подыграть? Ведь можно было честно сказать, что я тебя просто разлюбила. Ну, мне тогда показалось, что когда ты узнаешь про другого и увидишь его, ты от меня верней отвяжешься. Согласна, я дура, да ещё какая! Я тогда за своё желание свободы чуть не заплатила своей невинностью: Мишке так понравилось играть моего нового паря, что он настойчиво стал ухаживать за мной. Я ему сперва спокойно попыталась объяснить, что игра окончена, но он не отставал и продолжал ходить за мной. Тогда я его прямо послала с его любовью на три нехорошие буквы… И тут-то он попытался меня изнасиловать. Дело было у нас дома и, слава богу, отец каким-то чудом появился и вышвырнул Мишку вон. Он меня хотел потом побудить на Мишку в милицию заявить, да я отцу объяснила, что Миша – сын декана и если я побегу в милицию – дерьма будет всем! А мне больше всех перепадёт, поскольку скажут, что сама запудрила парню мозги, профурсетка такая, а теперь его козлом отпущения ещё делает. Однако Мишка в милицию всё равно попал: он в тот же вечер, знать, со злобы, грохнул витрину продуктовки, набрал там много чего и хотел утекать, да мужики какие-то его сцапали и свели в милицию. Так что он на два года тогда сел. Но я до конца института не осмеливалась с парнями знакомиться после той истории. Андрюша, пусть всё рассказанное будет между нами! И спасибо тебе, что ты на меня больше не злишься. Пока.

7. Письмо Андрея Ольге.
Привет, Оленька. Прости, что запропал на три дня: сама знаешь – то работа, то семья, да ещё маме вчера «Скорую» вызывали (опять шалило давление, отчего мама была просто вся зелёная) и я даже ночевал у неё дома… Так что было не до переписки. А про то, что ты мне написала, не волнуйся, всё будет между нами. И вот ещё что: не казни себя за прошлое! Сделанного не переделаешь, а я тебе всё давно простил (честное слово!) – и вот давай жить дальше! Пока.

8. Письмо Андрея Ольге.
Доброе утро, Оля! Как ночевала? Я ночевал, слава богу, спокойно. Вот, решил тебе написать тебе ещё одно письмо, потому что то, о чём я тебе хотел написать, на фоне ранее написанного выглядело бы неуместно. Слушай, я вчера рассматривал твои фотки – ты просто супер! Мне особенно понравились фотографии, где ты загораешь на озере. Ей-богу, с каким удовольствием я бы лёг с тобой рядом, с какой нежностью я бы целовал твою загорелую спинку, твои плечи или грудь, или гладил твою, такую же загорелую, попку, которую обнажают твои стринги… Да даже твои ноги я бы целовал и гладил со всей любовью и нежностью, на которые был бы способен.
Знаешь, Оленька… Я с первого твоего письма поймал себя на мысли, что ещё люблю тебя, что мне радостно получать от тебя эти письма, читать их… А главное – мне хочется быть с тобой!!! Знаешь что: мои 13-го на пару недель уедут к Риткиной двоюродной сестре в гости– давай увидимся разок-другой! Как тебе идея? Напиши мне! Пока.

9. Ответ Ольги Андрею.
Привет, Андрюша. У меня, слава богу, всё хорошо, все живы и здоровы. Вот только я сегодня устала, как собака… И то, не знаю, отчего больше – от работы или от жары? Вечером с Алёнкой пришли, накупались от души и сейчас валяемся да мультики смотрим. Рада, что тебе понравились мои фотки! Можешь их скопировать, если хочешь, только так, чтобы жена не нашла случайно. А насчёт того, чтобы увидеться, я подумаю и напишу в следующий раз. Хорошо? Не скучай, мой милый! Пока.

10. Письмо Андрея Ольге.
Здравствуй, Оленька. Прости, что опять два дня не писал. Сама знаешь – то работа, то дела в семье, то ещё какой-то «геморрой» на голову свалится. Слава богу, выдалась минутка сейчас, утром, пока мои пташки ещё спят. Фотки твои я уже сбросил на свою флешку, которая у меня на ключах от квартиры. Но мне не терпится увидеть тебя в живую... Поэтому скорей решай, когда мы бы могли увидеться! Мои завтра уедут – и три недели я весь твой! Пока, милая моя. Пиши мне!

11. Ответ Ольги Андрею.
Привет, Андрюша. Пожалуй, мы сможем увидеться завтра вечером, около восьми часов: как раз Юля, моя кума, заберёт Алёну к себе в гости до вечера воскресенья – и мы сможем вместе провести время, как тебе захочется! Честно говоря, я уже и сама одурела без объятий, поцелуев и хорошего секса – и тоже буду рада нашей с тобой встрече! И вот даже сейчас я представляю себе, как ты горячо целуешь, нежно ласкаешь, а потом страстно, я бы даже сказала, яростно любишь меня, а я просто схожу с ума от этой яростной страсти и от радости, что наконец-то я это всё вновь пережила!!! Делай со мной, что хочешь, только дай мне счастья и радости! Буду ждать тебя с нетерпеньем! Пока, мой дорогой.

12. Письмо Андрея Ольге.
Привет, Оленька! Как твои дела? Извини, что снова три дня не писал тебе – просто выматывался так, что засыпал раньше, чем попадал в постель. Кстати о постели! Я ещё помню нашу с тобой ночь любви. О, как давно я не целовался так долго и с таким желанием, с такой радостью, с какими целовался тогда с тобой, и как давно я не хотел женщину, как хотел тебя, и мне было хорошо в этот момент и радостно! Надеюсь, что и тебе было тоже хорошо. Спасибо тебе, Оленька, за это счастье и блаженство. Если честно – я бы хотел разок-другой ещё встретиться! Только давай наши свидания чем-нибудь разбавим: сходим в кино, в театр или в парк на танцы… Подумай над этим!
У меня же, слава богу, всё хорошо. Мои девчонки тоже отдыхают весело! Рита пишет, что Юлька там всем буквально помогает всё делать и дома, и на даче, а если её вывести во двор или на пляж, так она хоть там, хоть там носится, как очумевший воробей… С ребятами вполне охотно играет. Словом, дочка на месте не сидит и с ней не скучает там никто Пока.

13. Ответ Ольги Андрею.
Привет Андрюша. Рада за твоих семейных! Так и надо отдыхать – весело и с интересом! Мы с Алёнкой тоже вчера решили печенье постряпать – так и то какая радость была для неё что она в этом поучаствовала! Да и мне полезно было вспомнить, как это делается. А то домашнего печенья сто лет не ела и тут вдруг так захотелось.
Что же касается нашей ночи, я её тоже вспоминаю. Сейчас почему-то вспомнилось одно хокку:
Я буду долго помнить нашу ночь,
Что одарила нас с тобой любовью
И забрала с собою наши сны.
А на счёт ещё одного или двух свиданий я подумаю. Возможно, что и в будущие выходные мы увидимся… Не будем загадывать – поглядим, как всё сложится. Пока, мой дорогой.

14. Письмо Андрея Ольге.
Привет, Оленька. Видел твоё письмо, но не смог ответить вчера, потому что очень устал. Меня особенно тронуло хокку. Не знал, что ты поклонница японской поэзии. Что самое интересное – в трёх строчках описана вся нежность и любовь нашей с тобой ночи. Никогда бы не подумал, что можно вот так написать. Я очень буду надеяться, что и следующая ночь нас одарит не менее страстной любовью, чем прежняя. Пока, моя ласточка. Пиши мне! Целую тебя.

15. Ответ Ольги Андрею.
Привет, Андрюша. Рада, что тебе понравилось хокку. Да, я люблю японскую поэзию за то, что там минимум слов и максимум смысла. Если хочешь – вот тебе ещё одно хокку:
На белом листе бумаги
Пишу я тебе о любви,
С которой живу днём и ночью.
Поверишь ли, но и я поймала себя на мысли, что люблю тебя, что хочу тебя обнимать и целовать, засыпать и просыпаться с тобой… Да просто быть счастливой! Понимаю, что я сейчас напишу чудовищную вещь... Но была бы моя воля, я бы тебя просто вырвала из рук твоей Риты и забрала бы себе, ни о чём не думая и не жалея. И как с этим жить – не знаю. Сменим тему! Я сегодня приезжала мимо кинотеатра там крутят мелодраму под названием «Улица нашей весны». Пойдём в воскресенье, в 17:00? А потом ко мне можем пойти. Думай! Пока.

16. Письмо Андрея Ольге.
Привет, Оленька. Спасибо тебе, солнышко моё, за такое откровенное письмо. Признаться, я не ожидал от тебя такого признания. Даже не знаю, что тебе сейчас сказать... Пойми, если бы я был только женат – я бы ушёл от Ритки, не печалясь ни о чём, так как у меня к ней ничего нет да и не было никогда… И плевать бы мне было на то, что мама от меня отречётся, если я разведусь (к слову говоря, мы и поженились по указке наших с Ритой родителей! Поверить не могу, что такой идиотизм ещё может быть в 21-м веке! Я, правда, какое-то время думал, мол, поживём малость – полюблю Риту, ведь она сама по себе человек хороший… Ан-нет, ничего не выходило – и наши отношения больше похожи на добрососедские, чем на супружеские)... Но у нас Юлька – вот в чём штука. И в этой ситуации так просто не уйдёшь… Если с Риткой я живу для мамы (её родители погибли), то Юльку я действительно обожаю – и не могу, не имею права сделать ей больно. Сама ведь воспитываешь свою Алёнку одна. Только разница в том, что она отца вообще не знает, а Юля меня видит и ей сейчас не объяснить, почему папа ушёл. Подожди, пока Юля чуть подрастёт, чтобы я мог ей всё максимально безболезненно сказать. А там будь, что будет! Надеюсь на твоё понимание, деликатность и благоразумие. А на счёт кино и свидания – я не против! Так и решим: в воскресенье, в 17:00! Целую тебя, моя хорошая. Пока.

17. Ответ Ольги Андрею.
Здравствуй, Андрюша. Конечно, я всё пойму и сделаю так, как ты просишь. Ведь я сама тоже в 10-ть лет пережила развод родителей – знаю, как это болезненно... Особенно больно было, когда отец меня знать забыл: ни приходил ко мне, ни брал меня гулять, ни приводил меня в гости к своей новой семье... Впечатление было, что я для него умерла. До сих пор помню, как я горько плакала из-за всего этого, лёжа в своей постели… Так что ты прав, Андрюша: мы не имеем права делать больно своим детям. Я буду ждать столько, сколько потребуется. Пока.

18. Письмо Андрея Ольге.
Оленька, солнце моё, привет. Я, как обычно, решил с утра пораньше несколько тёплых слов, самые главные из которых «я тебя люблю». Причём, чем дальше, тем сильнее. Поверишь ли, но мне каждое своё письмо хочется начинать словами о любви, а закончить или продолжить словами «спасибо, что ты у меня есть». Быть может это не оригинально, но зато искренно, от сердца, как и можно написать женщине, которую по-настоящему любишь. И, пожалуй, самое яркое и дорогое, о чём я буду вспоминать, умирая, – это о том, как мы любили друг друга, как нам было хорошо вместе во время наших свиданий... Плевать, что потом в аду из меня черти или суп себе сварят, или жаркое сделают, но перед этим я позволю себе пережить ещё раз эти светлые наши моменты.
Кстати, о свиданиях: возможно, воскресное наше свидание было последним, так как Рита с Юлей сегодня приезжают. С чего они раньше времени сорвались (ведь полторы недели могли гулять!) – не понятно... Но не будем огорчаться преждевременно! Я попробую что-нибудь придумать, чтобы мы могли хотя бы раз в две недели видеться. Пока.


19. Ответ Ольги Андрею.
Здравствуй, Андрюша. Спасибо тебе, конечно, за те слова, которые ты мне написал. Я тоже могу тебе сказать, что люблю тебя и что я благодарна судьбе, что ты у меня есть. Однако я почему-то не могу отделаться от мысли, что мы допустили ошибку. Причём довольно жестокую ошибку! Помнишь, ты писал мне, что обожаешь дочь – и потому не имеешь права сделать ей больно? А теперь просто подумай: имеем ли мы право причинить боль твоей жене (пусть и нелюбимой!)? Ведь ты также писал, что она хороший человек... И, возможно, она тебя немного хотя бы любит – а потому не будет ли ей больно узнать, что её любимый муж ей изменяет с другой? Шило в мешке не утаишь – и наверняка найдётся какой-нибудь «доброжелатель», который почтёт за честь сообщить о твоём левом романе. Мне бы было больно узнать такое о моём мужчине, которого я бы любила и которому бы верила. Очень жаль, что я не подумала об этом ещё после первого нашего свидания... А тут перечитала наши письма – и поняла, какую глупость мы делаем. А правильнее было бы сказать – мерзость. Не то, чтобы я хочу показаться такой уж богобоязненной; но, вспомнив, как мне было больно после развода, я поняла, что не имею права причинять боль твоей жене, даже если бы вы расстались, когда Юля вырастет. Поэтому, если ты меня любишь, давай прекратим наши свидания навсегда! Ты можешь мне писать – я с радостью тебе отвечу… Но встреч у нас не будет. Сам знаешь, что из лжи ничего хорошего не выйдет. Я тоже надеюсь на твоё понимание и благоразумие. Пока.

20. Письмо Андрея Ольге.
Здравствуй, Оленька. Извини, что пропал на неделю и заставил тебя долго ждать: просто надо было к маме съездить и починить ей швейную машину, потом к приезду моих всё прибрать, помыть и прочее… А там и встретить их. Юлька меня увидела – так и закричала на всю площадь, как индеец: «папа!» и от матери во все лопатки ко мне с протянутыми ручонками... А когда я её на руки взял – она вцепилась в меня просто мёртвой хваткой и стала плакать – так по мне соскучилась. Признаюсь, я и сам внутри себя слегка всплакнул, обнимая дочурку. Рита тоже стала, по-моему, даже посвежее и помоложе после отпуска. А уезжала совсем другая женщина: уставшая, посеревшая, я бы сказал, почти засохшая, хоть в гербарий её вклеивай! Я когда её увидел – хотел прямо на вокзале расцеловать с головы до ног. Да решил дотерпеть до дома, чтобы потом с ней «оторваться» от души! Так что всё слава богу! Пока.

21. Ответ Ольги Андрею.
Здравствуй, Андрюша. Ничего страшного, что ты немного затерялся! Если честно – у меня тоже не было ни сил, ни желания в сети шариться: мало того, что работы было до жопы (прости за выражение!), да ещё Вика (сестрица моя, если помнишь!) два дня у меня зависала с очередной семейной драмой… А если точнее – то «мылодрамой», поскольку им конца и края нет, и, видно, долго не будет. Знаешь, глядя на эти все сцены, иногда так и тянет сочинить комедию в жанре реалити-шоу или в каком-нибудь таком роде. Сочинить и прочитать – пускай семейные себя о стороны увидят и посмеются над собой (если смогут!)! Такие-то у меня дела, мой дорогой. Рада, что у тебя хотя бы всё хорошо! Так держать! Пиши мне! Пока.

22. Письмо Андрея Ольге.
Здравствуй, Оленька. Вот, как обычно, с утречка, решил написать тебе несколько строк. Если честно, я очень скучаю по тебе, по твоим объятьям и поцелуям, по нашим ночам, полным любви, страсти и нежности... Мне не хватает тебя, Оля! Конечно, я помню всё то, что ты мне писала в своём предпоследнем письме... Но ничего не могу сделать с собой: мне хочется к тебе, мне хочется ласкать тебя и так далее. Поверишь, занимаясь любовью с Ритой, я с трудом удерживаюсь, чтобы не назвать её твоим именем. Про то, что во время наших с ней разговоров я на месте Риты представляю тебя, я вообще молчу. Оленька, прошу тебя, давай хотя бы иногда будем видеться (раз-два в месяц будет достаточно)! Я придумаю всё, найду место для нашего свидания, только согласись, милая моя, любимая! Если хочешь – считай меня сумасшедшим, слабаком, последним кобелём, только позволь мне тебя видеть, целовать и ласкать тебя! Я без тебя не могу. С надеждой жду твоего ответа. Пока

Заключение от автора.
Андрей так и не получит ответа от Ольги, потому что она, возвращаясь с дочкой из садика домой, погибнет в автомобильной аварии. Девочка получит в той аварии травмы, но чудом выживет и будет долго лечиться. В последствии, воспитанием Алёны займутся родственники Ольги, так как отец девочки не захотел её принять. Андрей, узнав из новостей о гибели любимой и не справившись с горем, через две недели сам покончит с собой, выпав из окна 12-го этажа. В своём предсмертном письме он просил Маргариту простить и его измену с Ольгой, и его поступок, а также завещает беречь дочку. Простит ли Маргарита мужа и как сложится её судьба, а также судьба Юли – не известно.
4-го мая 2019г.

Жизнь - череда очарований.
Конечно, каждому своё.
Не все сбываются мечтанья
И не всегда душа поёт.

Но я хочу заметить всё же,
Что словно в сказках лишь добро
Почти всегда зло изничтожит,
Хоть то коварно и хитро.

Как в песне то закон негласный.
Всем знать его давно пора.
Усвой его, гони соблазны,
Иди дорогою добра.

5.01.2025

Одинокая гитара
Тихо на стене висит,
Дни свои теряя даром,
Что её весьма томит.
Ведь она могла немало
Добрым людям послужить –
И мелодией удалой
Чьё-то сердце ободрить,
Или с песнею в далёкий
Турпоход опять отбыть –
Всё бы впрок, чем одиноко
Бестолку на стенке жить…
Но, увы, висит гитара,
Одинока и нема,
Потому что людям даром
Она стала не нужна.
2025г.

Расшалилась непогода –
Дождь стоит сплошной стеной,
Не давая людям хода
Дом покинуть в выходной:
Кому за город на дачу,
Кому просто погулять,
А кому-то порыбачить,
Окунишек потягать.
Вот и я, моя родная,
Дома вынужден скучать,
Лишь онлайн с тобой болтая,
Вместо, чтоб тебя обнять.
Дай-то бог, чтоб непогода
Обрела бы уж покой:
Не сказать то, как охота
Мне увидеться с тобой!
2025г

Решила попробовать написать свои новости. Новый год начался как-то странно. Сначала заболели всей семьёй. Сейчас проблемы с интернетом. Несколько дней вся деревня была без интернета. Куда обратиться? Не знаем... В итоге вместо того, чтобы искать санатории, как я собиралась после праздников, я пытаюсь найти куда написать жалобу на Ростелеком, пока не очень удачно.

Олимпиада для меня началась в сентябре 1979 года.

Тогда я учился на 3 курсе факультета ДМ в МАДИ. С началом учебного года нам объявили, что в связи с олимпиадой, мы будем учиться вечером, а днем работать на строительстве олимпийских объектов. Вот это была новость, вот это был удар. Хотя, впоследствии, оказалось, что это был удар, не по нам, а по обучению и преподавателям, ведь они также должны были вести занятия по вечерам
.
Итак, нас отправили ремонтировать общежития в студгородке у метро Сокол, построенные аж в 1929 году и находящиеся в ужасающем состоянии. Тогда еще ничего не предвещало войну и провал олимпиады, а ожидалось большое количество туристов, поэтому всюду строили какие-то кафе и восстанавливали любые общаги.

На лекции по вечерам мы, естественно, не ходили. Преподаватели тоже были обижены на власть, что она своими выкрутасами срывает, и учебный процесс, и привычный их график работы, поэтому они подобно нам манкировали занятиями. Те, кто пытались ходить после работы на вечерние занятия, рассказывали, что занятия длятся минут двадцать и заканчиваются словами - вы и так устали, идите домой отдыхать. А порою и вовсе - преподаватель не является и все студенты разбегаются.

Короче - когда началась сессия, никто ничего не спрашивал. Можно было нести любую галиматью, после чего препод открывал твою зачетку, смотрел предыдущую оценку и ставил точно такую же. Главное - делать вид, что ты отвечаешь, те глупцы, кто начинал мычать и не мог выговорить ни слова получал заслуженный неуд.

Во время сессии СССР развязал афганскую войну. Это было неприятно, поскольку мы шли в институт, дабы откосить от армии, а тут война! Видимо стало ясно, что олимпиада провалится, поскольку с нас перестали требовать работу, прекратили подвозить материалы. Мы играли днями напролет в карты, перезнакомились со всеми девицами из соседних корпусов общежития и через некоторое время нас перебросили с сокола на кочновский, где возводилось новое общежитие МАДИ, в котором, было предусмотрено биде в образе гибкого душа в сортире. Это было потрясающе для СССР, потому что даже в хороших гостиницах в то время такого увидеть было нельзя. В цокольном этаже был такой бардак, кучи песка, всякого мусора, что мы покопались там лопатами дня три и нас, вообще, оттуда выгнали. Мы, и не учились, и не работали, а сессию и всякие проекты с зачетами проезжали словами - мы трудились на олимпийских объектах! Помню один преподаватель дошел до того, что просто спрашивал - какую оценку вы должны были получить?

Приближение олимпиады чувствовалось - появилась, невиданная доселе, пепси-кола, продаваемая в особых палатках, за которой выстраивались очереди. И, под это, наш сокурсник Мишка, будущий герой Израиля, проведший четверть века на высотах Голана, устроился на лето туда работать, имея неплохой навар. Мотоцикл сразу купил, потом "Волгу". Появились импортные сигареты - знаменитые Marlboro, но их продавали только на олимпийских объектах, сделав их предметом спекуляции.

Ближе к лету стало ясно, что олимпиада провалилась и многие объекты, с особенности уличные кафе, остались недостроенными и потом много еще лет напоминали нам о войне и мире.

Но на этом наше участие в олимпиаде не закончилось. Летом из Москвы выгнали очень много лимитчиков, а Москву закрыли как ЗАТО, организовав проверку документов на платформах электричек и автодорогах. Сейчас уже не помню на какой срок, может на два месяца, может на один. Замкадыши остались без колбасных поездов! Этим воспользовался я, со своей московской пропиской, и, имея знакомых в городе Калинине, лихо стал возить туда московские продукты имея небольшой доход.

Лимитчиков сократили, но заводы остались. План надо было выполнять. Освободившиеся рабочие места заняли мы, студенты, в большинстве своем не имеющие никакого опыта в физическом труде. Нас направили на завод ЗиЛ, который тогда носил кличку Завод измученных Лимитчиков, если не ошибаюсь, во второй механосборочный цех. Завод бы темный внутри, полы измазаны маслом и СОЖем, ходить приходилось осторожно, особенно по металлическим лестницам. Многие жаловались на жару и духоту, но я, честно, ни того, ни другого не заметил. Было шумно, да, особенно на сборочном конвейере, где рабочие завязывали себе головы полотенцами, чтобы не оглохнуть. Никаких наушников в помине не было, в качестве обтирочной ветоши нам давали старые порванные рубашки, выдаваемые кадровым рабочим. Нам рабочей одежды не дали, пришлось принести свои обноски.

Оборудование представляло собой сборную солянку от советских станков 30х годов, на которых мне пришлось работать, до Ford и Grob среди которых были даже полуавтоматы. Но все это было настолько разнородно, что целой линии не получалось и от одного станка к другому детали приходилось возить или таскать руками.

Начальство пришло в ужас от таких рабочих, как мы. Белоручек, вроде покойного Миши Альшица, поставили на полуавтоматы, ну, а мне, знающему в какую сторону закручиваются и откручиваются гайки, сумевшему в 13 лет обить дверь дерматином, достался рукопашный шлифовальный станок 1938 года выпуска.

Не знаю, как остальные, а работал я весело. Станки стояли спарено лицом к лицу и моим напарником, к счастью, оказалась женщина родом из Воронежа, правда постарше меня на пять лет, отягощенная мужем-пьяницей и ребенком. Она жила в общаге ЗиЛа на бакинской улице. Я неоднократно провожал ее туда и потом мы больше года встречались, пока она, разведясь с мужем, не потеряла лимит и не была вынуждена уехать в свой Воронеж.

Работали мы, без скидок на неопытность, должны были выполнять план, наряду с кадровыми рабочими, никаких послаблений нам не делали, мы познали познали, и вечернюю, и ночные смены. Вечерняя, конечно, была не так ужасна, как ночная, но в то время, магазины заканчивали работать очень рано, поэтому выйдя с завода даже в одиннадцать часов вечера, поесть было негде. Приходилось брать с собой на работу сидорок с хлебом. Конечно, особенно, поначалу, брака мы наделали ой-ой-ой, короче внесли свой неоценимый вклад в развал СССР.

Несмотря на занятость, я, каким-то образом, выбрался посмотреть встречу олимпийского огня на Кутузовском проспекте. Помню была небольшая толпа народа вдоль проспекта, живой цепью стояли милиционеры, но как-то это все было скучно, сухо и пресно. Появился спортсмен с факелом, передал другому и все... Тот убежал в направлении гостиницы Украина и стал не виден. Не было ощущения праздника. Все очень шаблонно и механически, что аплодисменты, что махание флажками. Зато хорошо насмешил меня маленький мальчик, стоящий неподалеку с воздушным шариком, который он беспрестанно мял. Мял, пока тот не лопнул. От этого хлопка, стоящий поблизости, юный милиционер так вздрогнул, что прям подпрыгнул и я, откровенно громко, захохотал.

Ну, а поставил точку во всех этих олимпийских страстях, начальник цеха, который подошел к нам и сказал - ребята, Высоцкий умер! Вот это был для нас настоящий удар - смерть кумира, как минимум двух поколений.

А так - спортом я никогда не интересовался. Одно дело - погонять мяч, побегать, попрыгать самому, но смотреть, как это делают другие, у меня не вызывало интереса. Поэтому, даже финал олимпиады с полетом медведя, я увидел только лет через двадцать пять.

Мне не исполнилось еще и шестидесяти лет, когда умер мой давнишний приятель, Герка, с которым мы были знакомы аж с 9 класса. Как обычно, покуда мы были юны и молоды, виделись часто, тем более, что учились в одном институте, а потом, в зрелости, обзаведясь семьями,
встречались все реже и реже. То раз в год, а то и раз в три года.

И стоило только мне с ним договориться о встрече - мы долго выбирали удобное для обоих свободное время, (вот уж взаправду - хочешь насмешить бога, расскажи ему о своих планах), как через неделю позвонила его дочь и сообщила, что папа умер. Ему повезло, он умер не болея, просто сел и умер.

Поэтому вместо встречи с другом я попал на его поминки, а подобные мероприятия я крепко недолюбливаю, поскольку на них, зачастую, собирается такая-всякая седьмая вода на киселе, почти не знавшая усопшего. Начинаются традицонные бессмысленно-бездушные речи, настолько избитые, что поневоле хочется избить говорящего. Короче мне это претит.

Поэтому я аккуратно откланялся и ретировался.

Прошло еще несколько дней и мне снова позвонила дочь Геры. Ее вопрос
- Вы знаете, кто такая Мальвина? - меня озадачил.
- Нет, без запинки ответил я,- не знаю.
- А они переписывались более 30 лет - как-то ядовито ответила она.
- Кто? - удивился я, не врубаясь в тему.
- Папа с Мальвиной - услышал я в ответ.
- Что? - с неподдельным удивлением буквально выкрикнул я. - Герка!? Да не может...
- Может, может - прервала меня собеседница - я почитала, там такая любовь, такие признания и такие откровения! Бедная мама!

И тут я вспоминаю, что, окончив институт, мы завалились в Крым втроем, в поиске курортных развлечений, от которых один из нас подхватил триппер, когда мы еще не доехали до моря и сделали привал на пару-тройку дней, растянувшийся на более недели, около какого-то поселка. На вопросы "где словил?" он отнекивался руками, как ветряная мельница и стонал от боли. Поэтому нам пришлось срочно возвращаться в Москву, поскольку на переферии необходимые антибиотики достать было нельзя. А у моей, типа невесты, мать работала фармацевтом и этот вопрос решился бы в минуту. Так вот, вспомнилось мне и то, что Гера как-то вскользь упоминал о какой-то женщине, оттуда, с юга. Имени он не называл, кто такая не говорил, но по контексту я понял, что она, и постарше, и замужем, и с детьми. Но, поскольку он больше никогда о ней не заикался, то я начисто забыл об этом.

- Как хорошо, что мама не присутствовала при вскрытии папиного сейфа. Кстати, ключа мы так и не нашли. У вас его не было? - услышал я в трубке.
- Нет... Откуда... - протянул слова я - мы и виделись-то раз в пятилетку...
- Если бы мама увидела эти письма, у нас бы были вторые похороны - продолжила она. Там были и фото! Они оказывается систематически встречались в разных городах. Я помню, папа ездел в какие-то командировки по стране, несколько раз летал в Ереван, к своим каким-то дальним родственникам, всегда привозил подарки мне и маме...
- Слушай, Ленка, а зачем ты мне все это выкладываешь? Я же не исповедник.
- Я обзваниваю всех его друзей - мне интересно, этот подлец был таким скрытным только с нами, а перед своими лружками бахвалился своими бабскими похождениями, или он был со всеми скрытен.
- Подлец?! - скорее возмутился, чем удивился я - Несколько дней назад вы пели ему дифирамбы, лили слёзы, восхваляли какой он был муж, отец и дед. А тут - сразу подлец и за что - за то, что он просто любил, любил беззаветно, любил безнадежно, понимая, что их судьбы никак не могли соединиться, любил настолько тихо и скромно, что ничем не обидел свою семью, да и ту семью тоже не затронул. И вся его вина состоит лишь в том, что, может быть даже чувствуя приближение конца, он не смог расстаться со своей любовью, не смог уничтожить историю своей жизни.

И тут меня осенило.

- Лена, а на письмах стоят даты?
- Да, конечно, они обманули всех. Никаких смс, никаких вацапов, а абонентский ящик на почте. Ну отец, гад, и хитер был. Столько лет маме голову пудрил. Поначалу я даже не поверила, но читала, читала, читала и становилась все злее и злее...
- А когда ему пришло последнее письмо?
- Почти полгода назад, ну помню точно - можеьт месяцев восемь. А к чему это?
- Да, нет, так просто спросил. Сопоставляю, когда он звонил мне. Может что-нибудь вспомню...
- Нечего вспоминать - отрезала Ленка - в тихом омуте всегда черти водятся. Вы были последним, кому я звонила и никто не знал, ни про его измену, ни где ключ от сейфа. Учитывая его скрытность, есть еще кто-то, кому он доверял и про которого никто не знал.
- Думаешь он мог еще чего-то таить.
- Хотела бы узнать во сколько нашей семье обошлось содержание этой шлюхи. Деньги, конечно, не вернуть, но хотя бы понять уровень подлости этого человека.
- Этого человека? - спросил я ядовито - а еще недавно он был твоим отцом.
- Вот именно был! - ответила она и по-английски закончила беседу.

А я погрузился в раздумья. Вспомнил и 1982 год, когда мы были молоды и амбициозны, и пили кофе чашками, чтобы крепче спать. Вспомнил и о том, что тридцать с лишним лет Герка любил и скрывал эту любовь от всех, даже, похоже, и от самого себя. Бедолага. Ни словом, ни намеком не проговорился, ни трезвый, ни пьяный. Кремень! А с виду такой рыхлый, толстый, улыбчивый... Глуповатый, я бы сказал.
Последнее письмо он получил полгода назад. Почему? Вспомнилось католическое - и пока смерть не разлучит вас. Да, ясно - она была постарше и умерла первой. Он ждал-ждал письма, да так и не дождался, и все понял. Спустился в гараж, сел и расхотел жить. Сердце остановилось.
Они жили долго и несчастливо и умерли в один день...
Нет, нет, а почему несчастливо? Это великое счастье - пронести любоаь и привязанность друг к другу до самой могилы и умереть не от каких-то болезней, а от отсутствия любимого человека. Ты - жизнь моя, ты - судьба моя...

Я восхитился узнанным, восхитился своим покойным другом, но тут вспомнил и о себе...

У меня нет сейфа. Мои письма валяются в дальнем углу, запрятанные среди инструмента. Никто, кроме меня туда не полезет! Стоп! Но я же умру! А если я не окажусь долгожителем? Ну жена, допустим, даже читать их не станет, она, вобщем-то знает или подразумевает о их существовании, короче выбросит на помойку. А там - уедут ли на свалку или достанутся кому-то. Вероятность мала, но все же. А, если нас обоих снесет безмозглый дурнобойщик? Кто запустит свои лапы в мои письма? Никого родных нет. Даже тот, кого прочат мне в сыновья, видеть и слышать меня не желает. А названный внук, вообще - в другом полушарии. Значит это точно будет случайный человек!

Я представил, как кто-то, сально улыбаясь, читает милую болтовню двух молодых влюбленных, разделенных тысячью километров. И комментирует, и делает замечания. - А вот, дураки! - Лучше бы они... - Ой, смех! Завтра принесу ребятам почитать, пусть поуссываются...

Да, как-то незаметно, я подошел к той черте, когда вероятность того, что человек внезапно смертен, резко возрастает. И пора, как говорили древние, memento mori.

Я взял пачку писем в руку - а как их мало, зато как много в них чувств и воспоминаний. Как много в них тепла и былого счастья. А разве былого? А разве я до сих пор не рад этому отрезку своей жизни? Разве он не согревает мою душу, разве не улыбаюсь я порой, вспомнив...




Я взял пачку писем в руку - три года жизни - а как их мало, зато как много в них чувств и воспоминаний. Как много в них тепла и былого счастья. А разве былого? А разве я до сих пор не рад этому отрезку своей жизни? Разве он не согревает мою душу, разве не улыбаюсь я порой, вспомнив...

И вот я в соседнем парке, который начинается прямо за моими окнами. Пробираюсь на велосипеде в его глушь, туда, где бездомные жгут провода и прочие электроприборы, выплавляя цветмет. Эти места очень просто отыскать по запаху. Ну вот и оно. Черное, огромное, вонючее пятно, вокруг которого, как дохлые змеи валяются куски обгоревшей изоляции. Зрелище, мягко говоря, пренеприятнейшее. Крематорий любви - проносится в голове. Становится еще гаже, чем было до этого. Начинаю торопится, хочется поскорее все сделать и свалить отсюда куда-нибудь подальше. В Зубцов, например, дабы стереть все воспоминания и об этом месте, и о том, что я сейчас делаю.

Просушенная десятилетиями бумага вспыхивает очень хорошо, тем паче, что ее я облил жидкостью для розжига костра. Я тупо смотрю на происходящее... И думаю - а ведь ни разу не открывал, ни разу ни прочел. Духа не хватило. А почему - потому, что сам все это уничтожил собственной трусостью, собственной глупостью, невыдержанностью, безрассудством. И чего я плачусь над сгоревшими письмами - они же сгорели тогда, когда я повернулся и ушел! Нет! Не ушел! Удрал! Подло удрал... Трус. Как был, так и остался трусом. Тогда надо было страдать и думать, а не через тридцать с лишним лет размазывать слюни. И с этой мыслью я начал яростно топтать сгоревшую бумагу так, чтобы никто никогда не разглядел на пепле ни буковки.

Убедившись, что пепел растоптан, я повернулся и пошел, как положено в таких случаях, не оглядываясь, волоча рядом с собою велосипед. Подумалось, скоро и я вот так сгорю в крематории и обращусь в прах. И со мною вместе исчезнут все мои боли и страдания, мечты и желания, рассыпется, как эта бумага, вся моя память, все, что составляло мое я... Тьфу! От этих мыслей захотелось блевануть, так закрутило меня где-то там внутри в середке. Но, вместе с этим, на спасение, неожидано, пришли на ум слова, сказанные когда-то Викулькой - "замки должны быть в голове". Она, как женщина незамужняя, очень раздражалась, видя свадебные замочки на мостах, над текучей водой. И тут я понял - что я сжег? Бумагу, едреныть! Бумагу! И ничего более. Я, естественно, не помню дословно содержание этих писем, но я помню чувства, ощущения, настроения, помню, как я ждал эти письма, как был счастлив получая их, с какой радостью бежал на почту, отправляя очередное письмо. Не прав был Булгаков - рукописи горят! Не горит наша память.

Ничего не погибло! Все осталось при нас. За нее не ручаюсь - может быть только при мне.

И на душе стало легко и спокойно...

А через два года она сама позвонила мне, впервые за 34 года...

Как женился он

Они были уже не юными, хотя по-прежнему молодыми.
Однажды, случайно встретившись, и обменявшись ничего не значащими фразами, они глянули друг другу в глаза и поняли, что это судьба...
Но, поскольку были молоды, и, как большинство молодых людей, застенчивы, то никак не могли решиться сказать друг другу об этом. А время шло. Пришла весна, которая, по уверению поэтов и даже прозаиков, считается порою любви, но любви у них все еще не было. Были встречи, разговоры, хихи-ахи, но не более.
Надо было как-то решать эту проблему. И, как это положено в подобных затруднительных ситуациях, бразды правления взяла на себя женщина. Она решила собрать вечеринку и пригласить его, но не самолично, а через свою старшую подругу - даму яркую, эффектную, которая за словом в карман не полезет. Самолично она не решилась.
Короче - много смеялись, пели, болтали, много выпили и засиделись за полночь.

Пробило двенадцать и ребята-девчата, тихо, поодиночке, как-то аккуратно и незаметно, разошлись, дабы оставить их наедине.
Очутившись в подобной, весьма пикантной, ситуации, он резко пожалел, что много выпил. Голова клонилась, конечно не только от выпивки, но и от усталости. Хотелось спать и ничего больше. Тогда он, погасив свет, поднял ее на руки и положил на узкую солдатскую кровать (иных в общежитии не было). Несмотря на свое состояние, ему удалось заметить, что вторая кровать (а комната была рассчитана на двоих) куда-то исчезла. Потом лег сам, скорее свалился, прямо в одежде, и, чтобы не сверзится с узкой кровати, крепко обнял ее. Их лица соприкоснулись, дыхания слились и последняя его мысль, перед тем, как провалится в глубокий сон, была - Неужели от меня также воняет...

Она проснулась, как положено женщинам, позже. Он уже встал, помятый и разбитый, и теперь пытался при помощи кипятильника приготовить кофе. Она приподнялась и села на край кровати, по-детски болтая ногами, На ее лице блуждала какая-то глуповатая улыбка, сочетающая в себе, и насмешку, и удивление, хотя и некоторую долю радости тоже.

Собравшись с духом, она нарушила тишину, кокетливо произнеся - А я боялась, что ты ко мне приставать будешь... и, все-таки испугавшись своей смелости, резко замолчала. Он же, наконец справившись с кипятильником, и едва не обжегшись кипящей водой, бесцветным голосом, да еще как-то промежду прочим, ответил - К женам не пристают!

Она вспыхнула и даже вскочила на ноги, громким голосом, почти что крикнула - К каким женам?! К чьим женам!? В этой фразе слилось все - и удивление, и возмущение, и непонимание. Ее, и без того крупные глаза, округлились и стали еще больше. Она не понимала происходящего и ей стало как-то неуютно в одной комнате с ним. Он не протрезвился, вообще не здесь - подумала она. А он, положив кипятильник во второй стакан, таким же спокойным бесцветным голосом добавил - К своим... Чего он несет? - нет , точно, не протрезвел, крыша едет! Господи...

Он не стал мучать ее длинной паузой и продолжил - А кто же ты теперь, как не моя жена, раз мы провели целую ночь вместе в одной постели, да еще в таких тесных объятьях. - У нее перехватило дыхание, она стушевалась от такой простоты, не зная, ни чего говорить, ни чего делать. А он, молча, обнял ее за плечи и подвел к столу, где дымились стаканы с кофе. Усадив ее, еще не пришедшую в себя, добавил - Я не люблю пьяный секс, запомни на всю нашу долгую супружескую жизнь. Так что это переносим на сегодняшний вечер, а пока - пей кофе - на занятия скоро...

PS
Много лет спустя Она, вспоминая об этом, сказала - Я была готова к любой ситуции, к любому объяснению, но чтобы так! Я даже представить не могла!