От автора.
Дорогие мои читатели! Когда вы будете читать эту повесть, то не спешите, пожалуйста, сразу же обрушить на мою голову потоки критики, что автор не понимает, о чём пишет, что детдомовское детство одной из героинь сильно приукрашено, что не бывает в жизни так, чтобы обе героини на курорт летели чужими людьми, а обратно близкими, да и вообще, что повесть аморальная по всем статьям и так далее. Попытайтесь для начала понять мою мысль, вложенную в данное сочинение. А она в том, что человеку одному просто не справиться с сложной ситуацией, возникшей в его жизни, что ему нужна поддержка, любовь, тепло со стороны его близких, друзей, знакомых и других окружающих его людей. Да и вообще нормальному человеку жить одному трудно. Цель, которую я себе поставил, работая над повестью, как раз в обратном – показать всё лучшее и нравственное, что может быть у человека и чего так не достаёт в наше жестокое время. Если для кого-то из вас повесть покажется сказкой – ради бога, пусть будет так! Но это всё же добрая сказка.
Теперь по порядку. Насчёт детдомовского детства Татьяны Чайкиной: во-первых, я вполне понимаю, о чём пишу, так как имею материалы о таких детях, причём эти материалы в самых разных формах и жанрах – от видео и аудио до печатных, от документальных до художественных, и я это читал, слушал, смотрел – а, следственно, немного разбираюсь в описываемой теме и отвечаю за свои слова; во-вторых, давайте оттолкнёмся от того, что это художественное произведение – и в нём допускается доля вымысла, авторский взгляд на то или иное явление или на какой-либо предмет. В конце концов, как писал Достоевский, «на то я и романист, чтобы выдумывать». А потом память человека избирательна; и, если Татьяна с теплом вспоминает о воспитательнице, значит, та была и впрямь доброй женщиной. А как иначе! И, по совести, я склонен верить тому, что говорит Татьяна. Да и вообще детдомовская тема у меня в повести не главная, хотя и не последняя. Почему повесть называется «Я стала снова мамой!»? Я для себя нашёл такое объяснение: это рассказ от лица матери, которая не может жить в пустоте, возникшей после смерти дочери; ей физически нужно кого-то любить, ласкать, заботиться о нём. И, может, потому бог и послал ей Машу, с которой Татьяна познакомится в самолёте и будет с ней вместе отдыхать, которую в итоге полюбит и которая полюбит также саму Татьяну. Что у них общего? Они обе детдомовки, обе одиноки и обе нуждаются в любви и тепле. Возможно, это их и сблизило. Наконец, Татьяне всё равно – будет ли Маша звать её мамой или нет; для неё важно, чтобы они относились друг к другу, как мать и дочь.
Что касается аморальности моей повести, то ничего аморального там нет и в помине! Там всё выдержано в приделах нормы и приличия. И не следует делать ошалевшие глаза, читая, скажем, про то, что героини на пляже загорают топлес, и кричать: «Какое безобразие»! Начнём хотя бы с того, что они это делают не прилюдно, в строго определённое время и ведут себя весьма пристойно. Да и насчёт других похожих моментов тоже есть разумное объяснение. Наконец, аморальность человека заключается не в том, что он, скажем, может загорать раздетым, а в том, что лжёт, клевещет на других, не чтит своего прошлого, забывая о нём, убивает и предаёт. И на фоне этого то, что делают мои героини, просто вздор и смех!
В заключении хотел бы прокомментировать подзаголовок «Из записок одинокой женщины». Почему «из записок», а не «записки»? Отчасти так было решено, исходя из собственного маленького опыта ведения путевых заметок. Да, иной раз бывали дни, когда происходило что-то действительно яркое и интересное, что нельзя было не описать: поездка в Тамань, прогулка по дворцовой площади в Питере, посещение там же Исаакиевского собора или в Геленджике встреча с дельфинами в открытом море… А бывают дни довольно серые, обыденные, о которых писать неинтересно. И я, создавая повесть, хотел выбрать наиболее интересные события из курортной жизни моих героинь. А насколько у меня это получилось – решать вам!
Декабрь 2016г.
Часть первая.
1
Здравствуйте все те, кто когда-нибудь заинтересуется этой повестью и захочет прочитать её. Меня зовут Татьяна Чайкина. Я хочу рассказать вам историю, которая случилась со мной в отпуске прошлым летом. Вероятно, кто-то спросит, мол, «зачем ей это надо?» Признаться, я и сама себя об этом спросила, когда задумала написать эту повесть. Что это – жажда пиара? Желание похвастаться, что сделала доброе дело, о котором вы прочтёте ниже, и славы за него? А, может, желание подать пример другим, как надо поступать в этой жизни? Нет. Цель, с которой взялась за данную книгу, – поделиться с вами счастьем, которое бог мне послал в довольно непростое время моей жизни, и от всей души пожелать счастья всем людям на этой земле!
***
В прошлое лето я уезжала на море. Надо сказать, что поездка поначалу была довольно безрадостной, поскольку я хотела поехать туда с Анечкой, моей любимой дочкой. И я, и Аня с нового года мечтали, как проведём целых три недели вместе, как будем плавать в море, валяться под южным солнцем, гулять по городу, если повезёт – ходить в цирк, в кино, ездить на экскурсии… Но этим планам не суждено было сбыться: в середине января, прямо на мои именины, Аня, идя домой с уроков, погибла под машиной пьяного лихача. Ей было всего 16-ть лет. С тех пор 25 января для меня уже не день моего ангела-хранителя, а день памяти моего ангела, моей Анечки. Что же касается того лихача, то его судьба была решена ещё на стадии следствия: он умер в СИЗО. Отчего это случилось, я не знаю. Бог наказал – вот мой ответ. И уголовное дело было прекращено ввиду смерти подследственного. Одному богу известно, как я дожила до лета; каких сил мне стоило приходить домой, где царила гробовая тишина, где меня никто не ждёт, не обнимает и не целует. И поэтому я решила поехать на море, чтобы не сойти с ума в этой пустоте. Но едва ли я представляла, какой подарок тогда мне сделает судьба.
Чтобы полёт был не столь скучным, я тихонько занималась вязанием.
– Ловко это у вас получается, – заметила мне девушка с противоположного кресла. Я посмотрела на неё: это была невысокая брюнетка с короткой стрижкой. Лицо её мне показалось милым и улыбчивым, что не могло меня не расположить к тому, чтобы слегка улыбнуться тоже и завязать разговора в итоге. Наконец, если смотреть на её лицо глазами портретиста, то можно сразу обратить внимание на её большие, красивые, чем-то похожие на кошачьи, тёмные глаза. Они мне понравились больше всего. Что же до остальных частей лица – то нос был средней величины, губы тоже были средними, лоб уходил чуть назад, да и само лицо девушки было такой правильной формы, словно его долго и тщательно вытёсывали. Знаете, я ещё тогда обратила внимание, что девушка летит одна. Почему я так подумала? Да хотя бы потому, что мужчина, сидевший возле иллюминатора, выходя в туалет, говорил ей: «Разрешите пройти!». Близкий человек так не скажет, логично? А помимо того мужчины рядом с девушкой никого не было. Не знаю, почему, наверно, по материнской привычке, я тогда же подумала: «как же её родители одну отпустили?». Итак, вернёмся к разговору! На замечание девушки о том, что у меня ловко получается вязать, я ответила, что это годы тренировок.
– И долго вы тренировались? – спросила девушка.
– С восьмого класса, – ответил я.
– Серьёзно, – заметила девушка.
– Пожалуй, – согласилась я.
– А меня Маша зовут, – добавила она через недолгое время.
– Татьяна Ивановна, – представилась я (отчество я, конечно, придумала). – Можно тётя Таня. А вы, Маша, тоже отдохнуть едете?
– Да, я отдохнуть, – сказала Маша. – А почему бы не съездить, если в отпуске!
– А кем вы работаете? – спросила я.
– Библиотекарем, – сказала Маша.
–Библиотекарем? – удивилась я, потому что молодёжь в библиотеку и так не затащить, а что говорить о том, что она там работала? Это удел для людей примерно моихлет или постарше.
– Да, я работаю библиотекарем, – сказала Маша. – А что вас удивило в этом?
Я объяснила, что нечасто вижу перед собой молодых библиотекарей.
– Понимаю, – слегка обиженно сказала Маша. – Вы, наверно, думаете, что я книги в глаза не видела, зато из Инета не вылезаю сутками. Однако скажу вам, что я очень люблю читать книги. Слава богу, в моей жизни была замечательный педагог по литературе – Рунова, Лариса Александровна (донеси, боже, ей моё доброе слово!), которая привила мне любовь к чтению и к хорошим книгам.
– Простите меня, Маша, если я вас чем-то обидела, – сказала я. Маша с улыбкой кивнула мне. В самом деле, я повела себя весьма бестактно. Нельзя всех ровнять под одну гребёнку! Есть же среди молодых и толковые люди, которые на своих местах делают хорошее дело для себя, для семьи и для родины.
– А что вы больше всего любите читать? – спросила я Машу.
– Больше всего люблю стихи и малую прозу, – сказала Маша и тут же извлекла из своей сумочки книжку в мягком переплёте. – Вот, если интересно, Алёна Берёзкина. Пишет стихи и небольшие, но душевные рассказы.
– Я посмотрю? – спросила я Машу.
– Да, пожалуйста! – ответила она, подав мне книгу.
Тем временем стюардессы стали раздавать пассажирам завтрак. Устроившись так, чтобы можно было с комфортом и поесть, и почитать, я начала вместе с хорошо сваренной и по-домашнему вкусной гречневой кашей поглощать стихи и рассказы Алёны Берёзкиной. И, правда, что стихи, что рассказы были очень нежными и душевными. Особенно мне запомнилось стихотворение под названием «Где ты, мама?». Вот оно:
И зимой, и теплым летом
Я с тобою встречи жду.
Мама, миленькая, где ты?
Ты скажи – и я приду!
Как случилось, что на свете
Мы с тобой поврозь живём?
Я прошу тебя, ответь мне,
Кто же виноват во всём?
Если б знала ты, родная,
Драгоценная моя,
Как я горячо желаю
Встретить, наконец, тебя;
Как хочу тебя обнять я,
От души поцеловать…
Вот одно лишь только знать бы:
Сколько встречи нашей ждать?
Читая эти строки, я невольно вспомнила своё детдомовское детство. Какое оно было? Разным. Но одного, слава богу, не было точно – это голода, как во время войны. А так бывало всё: и любили меня, и обидеть могли, и всё, что хотите. Так что, какова иной раз бывает жестока жизнь, я узнала тогда ещё. Кого бы я с особой любовью и благодарностью вспомнила из той жизни? Пожалуй, нашу воспитательницу, Анну Владимировну Галкину (кстати, я свою дочку Аней в честь неё назвала!). Почему её? Знаете, хоть она и была строга и требовательна к нам, чтобы у нас был порядок и уроки приготовлены, но в тоже время, мне кажется, она любила нас всех по-настоящему, неформально. Бывало так, что меня какая-нибудь гадость могла так допечь, что я не знала, как быть… и тогда я шла к Анне Владимировне поговорить, попросить совета. И она всегда выслушает со внимаем, и совет даст, если нужно… собственно, именно Анна Владимировна научила меня не злобиться на жизнь, как бы она тебя ни лупила. Может, я потому и психологом стала, что передо мной всегда был пример Анны Владимировны. Или, как я её в дневнике называла, мама Аня. Помню, уже выйдя из детдома и поступив в институт, я всё равно могла иной раз прийти к Анне Владимировне за советом или просто проведать её, поговорить о жизни нашей сложной. Она всегда радовалась нашим встречам, как может радоваться только мать; она искренно болела за мои удачи в институте и помогла мне устроиться на работу посудомойкой в столовой родного детдома. Надо сказать, что Анна Владимировна жила одна – семьи у неё не сложилось… Вот она меня и опекала по-матерински, если считала нужным, и я ей за это до сих пор благодарна. Но через несколько лет Анна Владимировна слегла с инфарктом. Врачи её в первый раз спасли, и я несчастную после выхаживала… Однако, спустя три месяца, случился ещё один инфаркт – и Анны Владимировны не стало. Сказать, что я после её смерти билась с горя лбом об пол, пожалуй, нельзя; да, было больно и горько, так как умер дорогой мне человек, который любил меня и который был любим мной, который плакал и смеялся со мной, помогал и заботился обо мне… Но, памятуя о том, каким добрым, весёлым и жизнелюбивым был этот человек назло всем трудностям и огорчениям, я сама решила жить вопреки этим боли и горечи, не злобясь, не дуясь и не раскисая. Это самая лучшая память о любимой воспитательнице!.. А, спустя полгода после смерти Анны Владимировны, в коммуналку на Спортивной улице, где я ранее жила, пришёл ответственный товарищ.
– Добрый день! Мне нужна Татьяна Чайкина, – сказал он.
– Это я, – отвечаю, слегка растерявшись, словно меня забирать пришли. Но всё оказалось проще и веселее: тот человек был нотариус и, войдя ко мне в комнату, он сказал, что Галкина А.В. завещала мне свою трёхкомнатную по улице Ленина, в доме 6/б (где я и живу). Тут я обалдела ещё больше, так как такого сюрприза я едва ли могла ожидать. Однако нечего было делать – надо было оформляться и переезжать. А через пару лет после этого у меня родится моя Аня.

2
Наконец самолёт приземлился! Подождав, пока пассажиры выйдут, мы с Машей вышли следом.
– Господи! Свобода!!! – радостно выдала моя спутница. Я невольно улыбнулась.
– Понимаю вас, Маша, – сказала я. – Признаться, я и сама устала и чуть-чуть ошалела. Давайте разомнёмся!
– С удовольствием! – поддержала Маша.
–Ах, да! – спохватилась я. – Ваша книга. Большое вам спасибо – мне очень понравилось.
– Я рада, – с улыбкой ответила Маша, кладя книжку в сумку.
Пристроив ненадолго в камеру хранения наши чемоданы, мы с Машей пошли ходить по аэровокзалу, смотреть, где и что интересного продают… Признаться, там много чего было: и книги, и тряпки, и всё, что хотите. Что касается тряпок, то мне здесь ничего не глянулось, даже при том, что я их просто смотрела без цели купить; всё было или сильно кричащим для меня, или наоборот, угнетающим и мрачным. А я люблю, чтобы между яркими и тёмными цветами была гармония. Да и качество шва мне тоже не понравилось. А среди книг я отыскала новый детективный роман любимой своей Марины Маниловой под названием «Цветы от мистера Икса» и не удержалась, купила. Если говорить о физиономическом портрете писательницы, то она всегда почему-то напоминает мне сову: круглолицая, с короткой стрижкой, в больших очках, от которых, пожалуй, и глаза делаются слегка больше… Но главное – сколько обаяния в её улыбке! Так что если она «сова», то вполне добродушная. Я уж не говорю о том, что в её книгах есть место не только смерти, но и любви, и юмору, и самоиронии героев. Да и наконец, читать книги Маниловой просто интересно.
– Маша, – обратилась я к своей спутнице, показывая ей книгу Маниловой, – я вам рекомендую купить книжку этой писательницы – она вообще очень интересно пишет!
– Спасибо за совет, – сказала мне Маша и купила тоже этот роман. Гуляя дальше, мы дошли до кафе.
– Хотите чая, тётя Таня? – спросила она меня.
– Пожалуй, можно! – сказала я, чувствуя, что мне очень хочется пить.
Сидя за столиком и осторожно потягивая горячий чай, я предложила Маше поселиться вместе в одном номере.
– А почему так, тётя Таня? – спросила она.
– Я просто побаиваюсь ночевать одна в незнакомом месте, – сказала я и заметила, что Маша задумалась. – Вам моё предложение чем-то неудобно?
– Есть немного, – сказала мне Маша.
– Хорошо! – сказала я. – Давайте это обговорим, дабы между нами не было каких-либо недопониманий и нам было бы друг с дружкой комфортно! Что вас смущает?
– Начнём с того, что мы с вами мало знакомы, – сказала Маша.
– Вы боитесь, что я или обижу вас, или сделаю что-то плохое? – спросила я и Маша ответила кивком. – Будьте спокойны, Маша! Ни обиды, ни вреда с моей стороны вам опасаться не следует. Что ещё?
– Господи-боже мой! Впечатление, будто хочу вам признаться, что украла ваш кошелёк, – сказала Маша, на что я её успокоила, что мой кошелёк у меня. – Я просто иногда, когда очень жарко, причём и днём, и ночью, позволяю себе или ходить в купальнике, или спать раздетой, то есть, без рубашки и пижамы, просто в трусиках, – собравшись с силами, выдала Маша. Причём она подозвала меня пальцем, чтобы сказать это мне на ухо, будто раскрывала государственную тайну. – А иначе я буду мокрая с головы до ног. И, боюсь, если вы увидите меня в таком виде, то вам это может не понравиться и вы найдёте меня бесстыжей, а то и вовсе сумасшедшей…
– Господь с вами, Маша! – воскликнула я. – Я абсолютно нормальный человек и постараюсь всё понять, как надо. Ещё вопросы?
– Встаю рано, – сказала Маша.
– И я «жаворонок»! – сказала я. – Так что, если хотите, мы можем вместе ходить по утрам на пляж купаться или гулять. Воля ваша, Маша, как решите – так и будет!
Если бы она отказалась, я бы это пережила, хотя и, правда, боюсь ночевать одна в незнакомом месте.
– А вы меня вязать научите? – спросила Маша после недолгого раздумья.
– Конечно! – ответила я.
– Тогда я согласна! – сказала Маша с улыбкой. – Да и вдвоём всё же веселей! А если прицепятся, почему мы вдвоём в номер селимся?
– Милая моя! – отвечаю я. – Кому какое дело до этого? И вы, и я привезли им деньги – а, следовательно, имеем право селиться так, как нам удобно! Ну, если докопаются, скажем, что мы тётя и племянница.
– Идёт! – сказала Маша.
Допив чай и расплатившись, мы пошли за вещами, а после, найдя таксиста, поехали в гостиницу. Забегая чуть вперёд, хочу позволить себе несколько слов по поводу того, что я услышала от Маши в кафе, дабы попытаться пресечь разные толки и не дать в обиду девушку: не спешите, пожалуйста, подумать, что она каждый день, не зная стыда, ходила голой, и осудить её! Поверьте мне, ничего этого не было. Да, Маша иногда действительно могла спать раздетой, если было сильно жарко; но зато, когда жара немного спадала, Маша спала, одетой в пижаму. Так что я бы попросила читателей быть к моей юной спутнице немного снисходительнее. Сказать по совести, я и сама, когда было жарко, что невмоготу, спала в одних трусиках. И вообще Маша вела себя очень хорошо, что редкое явление среди молодёжи. Так, например, идёшь к подъезду, таща на себе портфель с ноутбуком, а в руках пакеты с покупками, выходит из подъезда какой-нибудь соседский отпрыск… И нет, чтобы придержать дверь, пока ты войдёшь, вышел и пошёл себе, куда ему надо. А ты, как хочешь, так и ковыряйся у двери со своим добром! Маша же и поможет, если надо, и просто в общении со мной была уважительна и вежлива (при этом я старалась сделать так, чтобы наше общение было естественным, свободным, дружеским… Словом, чтобы в нём не было ничего холопского со стороны Маши; чтобы наша разница в возрасте не отпугивала её от меня, не придавливала, а напротив, располагала её к желанию беседовать со мной, а меня к желанию слушать, обсуждать или по-дружески делиться своим опытом, если требовалось). Интересно, кто её родители?

3
Вот мы и в гостинице! Скажу сразу, чтобы после не возвращаться к этому: зарегистрировали нас без каких-либо проблем! Даже не пришлось сочинять, что мы тётя с племянницей. Номер хороший, чистый, светлый. В комнате есть всё, что надо: две кровати, тумбочки для мелких вещей, письменный стол со стульями и даже телевизор, который лично мне вообще до колокольни. В коридоре стоит шифоньер, куда мы с Машей развесили и разложили наши вещи. Наконец, ванная и туалет совмещены, там было вполне просторно и удобно.
– Тётя Таня, можно, я быстренько искупаюсь? – спросила Маша. – Я просто устала и хочу прилечь.
– Да, конечно! – сказала я. – А вы обедать не пойдёте?
– Нет, – сказала Маша. – Во-первых, я в самолёте наелась, плюс ещё чаю попила, а, во-вторых, в такую жару что-то в рот тащить…
Я, соглашаясь, покачала головой. В самом деле, с обедом я погорячилась. Взяв всё, что нужно, Маша пошла мыться. Я же тем временем открыла балкон, задёрнула шторы, чтобы и не так сильно жарило и можно было хотя бы слегка раздеться. После чего я повесила на ручку двери табличку с надписью «Не беспокоить!» и стала приготовляться к душу, доставая из своих вещей полотенце, длинную зелёную майку, служившую мне ночнушкой, сменное бельё и любимый свой голубой халат с большими красными розами. Я взяла его, потому что он тканевый, в нём легко и не жарко.
– Ну, слава богу, теперь жить можно! – сказала Маша, выйдя из ванной в белой пижаме с розовыми бабочками, состоящей из шортиков и рубашки с короткими рукавами. – А то ходила, как варёная селёдка.
Я невольно усмехнулась этому сравнению, поскольку никогда не видела варёной селёдки. Но чего в нашем языке ни появится, если очень жарко!
– Тётя Таня, вы двери заперли? – спросила Маша.
– Нет, но я повесила на ручку табличку, чтобы не беспокоили, – ответила я.
– Я бы заперла на всякий случай, – сказала Маша. – Вы идите, купайтесь, а я всё сделаю.
– Хорошо! – сказала я и, взяв всё своё, пошла в душ.
И, правда, после душа полегчало! Когда я вышла, то Маша уже спала, а, может быть, начинала засыпать, лёжа с закрытыми глазами и накрытая ослепительно белым пододеяльником. Решив не тревожить человека, я пошла проверить дверь – она была запертой, после чего я вернулась в комнату. Подойдя к своей кровати, я расстелила постель и, сбросив халат, тоже легла в кровать. Я даже не заметила, как быстро уснула. Возможно, я тогда сильно устала.
Надо бы сказать, что такой сон-час мы устраивали каждый день в течение всего времени нашего отдыха: во-первых, после обеда никуда не выйдешь, так как на улице была просто баня, а, во-вторых, дневной сон, говорят, спасает мозг от инсульта. Да и потом, коли мы вставали рано, организм какой-то доли сна лишался, и нужно было её восполнить.

***
Неумолимая жара была ещё несколько дней – и потому мы с Машей ходили по комнате в купальниках или в шортах и в топиках. Не могу не вспомнить с нежной улыбкой о том, как Маша в первый раз всё-таки спросила у меня разрешения походить в купальнике (стеснялась слегка!), на что я ей ещё раз спокойно сказала, что она может ходить в любой удобной одежде, не боясь ни причинения мне дискомфорта, ни моего недовольства по этому поводу. Надо сказать, я тоже очень старалась вести себя максимально деликатно и не рассматривать девчонку в упор, чтобы и ей не было неудобно; но всё же краем глаза я заметила, что тело у Маши довольно красивое, а главное, всё в нём было создано гармонично: при её невысоком росте, она имела хорошенькую, точёную фигурку, такие же ручки и ножки, аккуратно закруглённые плечи и небольшую грудь. Статуэточка – ни дать ни взять! Глядя на неё, я очень жалела, что с роду не умела рисовать.
Купаться мы ходили рано утром. Ещё 6-ти утра не было, когда мы уходили на пляж: во-первых, солнце не так жарило, а, во-вторых, в это время на пляже, как правило, не было ни души, и можно было себе позволить загореть почти полностью, не боясь, что на тебя будут таращиться. Помню, в первый раз мы пришли на пляж, расстелили полотенце, разделись… И тут я спросила Машу, можно ли мне снять верхнюю часть своего купальника (тоже не хотелось быть бесстыжей!)? И Маша дала положительный ответ. Да, я люблю красивый, ровный загар и ничего плохого в этом не вижу. К слову сказать, Маша, по её признанию, и сама позволяет иногда себе это лёгкое безобразие. Так что мы с ней, приходя на пляж в удобное нам время, спокойно могли загорать так, как нам было угодно. Ну, а если кто-то внезапно появлялся, мы могли скоренько или прикрыться, или перевернуться на живот.
Вот потому я терпеть не могу ходить на общественные пляжи, а езжу в сторону дачи моей коллеги и хорошей подруги Зины Барановой: там есть тихое озерцо, где можно спокойно и позагорать, и покупаться, как тебе нравится. Да и у Зинки это можно было делать свободно, и она даже против не была, так как сама любила и загорать красиво, и пополоскаться в бассейне, который она накачивала и набирала всегда сразу по приезде. Правда чаще всего в тот бассейн любила попадать Тома, Зинина дочь, весёлая, резвая и хорошая девочка. Она воды нисколько не боялась и, если бы могла, жила бы там век и не один. Помню, Зина как-то про Томку сказала шутя: «У меня впечатление, что я мою дочь родила от водяного, поскольку она так любит купаться, что готова ради этого разгрузить сотню вагонов».
Заговорила про озеро, про Зинину дачу – и вспомнила, как я туда ездила с Аней; как Анька вместе с Томкой весело развились, играли; или как мы с Аней вдвоём могли поехать на озеро, купаться и плескаться там, а после лежать на берегу, нежась под тёплым солнцем, и я в этот момент могла погладить её по голове или поцеловать ей руку... просто так, потому что обожала мою девочку.
***
Было пять часов вечера. Я уже не спала, а просто лежала с закрытыми глазами. Слышу – Маша кошачьей походкой идёт в ванную.
– Маша, не бойтесь меня разбудить, я уже проснулась! – говорю ей я, открывая глаза. Она оглянулась.
– Давно не спите, тёть Тань? – скороговоркой спросила Маша.
– Минут с десять, – отвечаю я. – А вы тоже выспались?
– Да! – восклицая, ответила Маша. – Сейчас приведу себя в порядок и буду решать, что делать дальше.
– Предлагаю поужинать, а после пойти гулять! – сказала я.
– Почему бы нет! – отозвалась Маша. – Надеюсь, жара, хоть немного, спала.
– Я тоже на это надеюсь, – отвечаю я. – Но даже если и нет – хоть по малому кругу пройтись можно, глянуть, что в округе есть.
На том и порешили. Нарисовав себе лицо и одевшись в лёгкие сарафаны, мы сошли в буфет на ужин, а потом пошли гулять.
Жара в тот вечер и правда немного отпустила, повеяло лёгкой прохладой… И всё же светло было, будто день не хотел подходить к завершению. Мы пошли к набережной, так как она была ближе всего. И не зря: конечно, про пляж, где было полно отдыхающих разного возраста и где их шум и крик порой перебивал шум моря и крик чаек, говорить скучно да и не хочется. А хочется, например, говорить о красоте самой набережной, где столбики у белого парапета были похожи на песочные часы; где дорожка была выложена разноцветной плиткой с самыми разными узорами. Глянешь на один узор – и он тебе напомнит скрипичный ключ, глянешь на другой – увидишь какой-нибудь цветок и так далее. Вот где тренировка воображения! Мы с Машей полвечера, может быть, играли в эти ассоциации и, наверно, у кого-то из прохожих это вызвало недоумение: «Вроде серьёзные люди, а дурью маются». Но, слава богу, нам было весело! К слову о «дури»: два дня спустя после приезда мы с Машей также вечером, выйдя гулять, увидели, как бабушка внучку учила играть в классики на этих плитках. Картинка была тоже ещё той! Знаете, любуясь на это зрелище, я поняла, что на фоне этой бабули Фамусов, говорящий, что в его лета не можно ему пускаться в присядку, просто застоявшийся, зажравшийся, глупый боров, которому было просто лень слегка растрясти свой жиросборник. Если бы он жил в нашем веке и увидел это, я думаю, он бы за такой активной бабулей увиваться стал. А бабушка эта, помимо того, что была в хорошей форме, ещё внешне была красивой для своих лет женщиной. Да я вообще уважаю активных стариков, которые и сами шевелятся, и своих отпрысков на это дело подбивают! Например, Михал Михалыч, мой сосед, живущий в квартире с боку, тоже мужчина в полном расцвете сил, и сам регулярно ходит в бассейн, и внуков туда водит. Я уж не говорю о том, что он своего пса, по кличке Акелла, дважды выводит на прогулку.
Что нам с Машей ещё запомнилось в тот наш первый курортный вечер? Скульптурная композиция: парень в матросской форме, а напротив него девушка в платье. Они держались за руки; судя по слегка печальной улыбке девушки, её парень уходит в плаванье, и они прощаются. На лице же моряка выражена твёрдая надежда на то, что, когда он вернётся из похода, они непременно снова встрется и будут вместе! И меня, и Машу эта романтичная композиция очень тронула. На набережной были и другие скульптуры, как, например, художник с мольбертом. Но встречаются там и живые художники, выставляющие свои творения. И тут было, на что взглянуть! Например, мне очень там понравилась картина «Полёт чайки». Сколько в ней свободы от всякой пошлости, гадости, суеты и прочей нервотрёпки, которыми зачастую напичкана эта жизнь! Как, наверно, хорошо взлететь в небо и хотя бы там забыть о боли, печалях… Взглянуть на свою земную жизнь с высоты птичьего полёта и найти в ней то, что станет в итоге её смыслом. Кто его знает, может быть, и моя поездка на море была своего рода «полётом», в котором я встретила Машу и познакомилась с ней. И кто его знает – подружимся ли мы с ней, полюбим ли друг дружку, привяжемся ли, буду ли я по-матерински заботиться о ней и станет ли она в итоге смыслом моей новой жизни? Или же мне судьба до конца дней жить одной? Кстати, есть ли у этой девочки родители? На моей памяти она ни разу никому не позвонила, даже чтобы сообщить, что благополучно долетела. Почему? Надо будет спросить, только аккуратно. Нагулявшись досыта, мы с Машей пошли обратно в гостиницу.

4
Никогда не забуду сна, который я увидела однажды ночью, спустя, наверно, неделю после приезда. Всё было так: я гуляла по набережной, как вдруг позади себя слышу, что меня зовут: «Мама, мама!». И голос показался мне не просто знакомым, а родным. Я обернулась и обомлела: ко мне со всех ног бежала Аня. Я помню, она бежала мне навстречу, протягивая руки и улыбаясь той счастливой улыбкой, которой она всегда меня встречала с работы. Как сейчас помню, на Ане тогда были голубое платье с коротким рукавом и белые балетки. Как её занесло в этот курортный город – бог её знает. Но я помню, что едва Аня добежала до меня, как я тут же стала обнимать её и целовать ей лицо и губы, как сумасшедшая. Помню, как я плакала в этот момент от невыразимого счастья, что я вижу мою девочку, обнимаю её и целую… и мне тогда было совершенно наплевать, что о нас подумают люди. Придя слегка в себя, я спросила дочь, как она попала в город, где я отдыхала. И вот какой был её ответ: «Меня сюда бог послал, чтобы я с тобой повидалась и утешила тебя. Мамочка, голубушка, не грусти обо мне, пожалуйста! Я всегда буду с тобой в твоём сердце и в твоей памяти, я буду любить тебя так же, как любила при жизни… Только не плачь больше, прошу тебя, милая! Ведь ты так и мне делаешь больно. Обещаешь, что больше не будешь плакать? – Я ответила согласием. – Ну, всё, мне пора. До свидания!». И, махая мне рукой, Аня постепенно исчезала в толпе. Я пыталась её догнать, чтобы хоть ненадолго продлить минуты нашей встречи… Но Аня всё дальше и дальше удалялась от меня и вскоре вовсе пропала из виду. Я же, ещё пытаясь догнать её, упала, потеряв все мои силы, и, словно в бреду пополам с отчаяньем и болью, я кричала в толпу: «Аня, Аня, Аня…»
Я проснулась от того, что меня ударяют по щекам. Открыв глаза, я увидела на моей постели Машу.
– Тёть Тань, что с вами? – спросила она, выставив на меня испуганные глаза.
– Всё нормально, Маша! – ответила я. – Простите, что испугала вас: просто сон плохой приснился. Идите, отдыхайте!
Маша вернулась в свою кровать. Не знаю, уснула ли она, но я после этого не спала почти до рассвета. Помню, я тогда почему-то подумала: «хорошо, что я уговорила эту девочку поселиться вместе – иначе я бы умерла в такой ситуации от разрыва сердца». Тихонько поднявшись с постели и найдя свой халат, я влезла в него и вышла на балкон. Там было чуть свежее. Сказать по совести, я тогда впервые за последнее время слегка пожалела, что бросила курить. Очень хотелось отравиться сигареткой после всего увиденного во сне. Так вот, я стояла на балконе, опершись на перила, и, глядя в небо, говорила туда следующие слова: «Анечка, девочка моя, я обещаю тебе больше не плакать. Только ты хотя бы иногда приходи, пожалуйста, не забывай мамочку! Я тоже тебя люблю». Я говорила, что не буду плакать, но слёзы предательски всё же лились, и тут я была бессильна что-то сделать. Утерев глаза, я вернулась в кровать.
Утром мы с Машей купаться не пошли: погода немного раскапризничалась: дождик небольшой поливал время от времени (что после жары было неплохо!). Да и Маша жаловалась на головную боль. Слава богу, у меня была с собой маленькая аптечка со всеми нужными лекарствами, включая средства от запора и поноса. Дав Маше обезболивающее, я села вязать; Маша, полудремля, лежала на постели.
– Тётя Таня! – позвала она меня неожиданно. Я подняла глаза. – А что за Аню вы ночью звали?
Пришлось в двух словах рассказать и про дочь, и про её гибель, и про виденный мной минувшей ночью сон.
– Простите меня, пожалуйста! – сказала Маша.
– Ничего страшного! – отвечаю я.
– Знаете что, – сказала Маша, немного помолчав. – А давайте, если погода даст, зайдём в церковь и поставим свечку за упокой души!
– Хорошая мысль! – одобрила я. – А у вас есть строгое, длинное платье и косынка?
– Платья нет, – ответила Маша, – но есть водолазка и косынка.
– Жаль, – сказала ей я. – Хотя бы длинную юбку иметь нужно для таких походов.
Знаете, я не то, чтобы сама была глубоко церковным человеком… В церковь я ходила лишь тогда, когда Анютку крестила. Тогда-то мне и объяснили добрые люди, как следует туда одеваться. Кто объяснил? Бабушка моей коллеги и соседки по площадке Веры Караваевой, Анастасия Федотовна. Кстати, Вера была крёстной Ани. И вот, зайдя к Караваевым за день до крещения узнать, всё ли в силе, я услышала вполне деликатное наставление Анастасии Федотовны по церковному дрескоду, которое запомнила на всю жизнь.
– Хорошо, тётя Таня, я это учту, – сказала Маша. – Так давайте я вас подожду на улице, а вы сделаете всё, что нужно.
Я согласилась. Позавтракав, мы пошли в церковь. Дождь хотя и прекратился, но я всё же захватила на всякий случай зонтик. Как и было решено, Маша ожидала меня возле церкви. Зонтик я отдала ей, чтобы если что – она бы под него спряталась. Войдя внутрь, я тот час же нашла церковную лавку, купила одну свечку и подошла к иконе спасителя. И, стоя перед зажжённой мной свечой и иконой Христа, я стала говорить ему в глаза следующие слова: «Господи! Упокой душу погибшей дочери моей, рабы твоей, Анны! Люби её, как я любила и прости ей все вольные и невольные прегрешения! Во имя отца, и сына, и святого духа. Аминь».
***
Когда я вышла из церкви и Маша меня встретила у входа, мы пошли просто гулять по улице.
– Я не очень долго? – спросила я.
– Да что вы! – сказала Маша. – Я тем временем прогулялась вокруг церкви, посмотрела, как тут всё устроено красиво…
Кстати, Маша права: земля при храме засажена разными цветами и деревьями, да тротуар был выложен довольно красиво. Так что к церкви можно ходить и просто,чтобы не спеша погулять и подумать о чём-то своём, что не даёт тебе покоя.
– Маша, можно вас спросить? – начала я. – А кто ваши родители?
– Если честно, тётя Таня, я бы и сама хотела это знать, – с печальной улыбкой сказала Маша. – Ни о матери, ни об отце я с детства понятия не имею. Росла в детдоме, училась, пошла на работу… Такие-то мои дела.
– Понятно, – сказала я, качая головой.
– Что вам понятно? – дерзко спросила меня моя собеседница.
– Да я сама просто с такой же биографией живу, – отвечаю я. У Маши при этих словах сделался шок.
– Правда, что ли? Вот это номер!
– Честное слово, – отвечаю я Маше. – Так что, что такое сиротское детство, я знаю достаточно хорошо.
– Господи, какая я идиотка! – выругалась на себя Маша. – Тётя Таня, пожалуйста, простите меня! Я просто не знала об этом – ну, и ляпнула с дуру.
– Ничего страшного, Маша! – с улыбкой отвечаю я. – Со всяким бывает! В конце концов, я и сама не знала, что вы сами тоже из детдома.
– Значит, вы не обижаетесь? – спросила Маша.
– Нисколько! – легко ответила я, и мы на время замолкаем.
Кстати говоря, я в самом деле человек необидчивый, так как сама знаю, что ни к чему хорошему обидчивость не приведёт: начнём с того, что ты себе нервы попортишь и совсем один останешься, и кончим тем, что от тебя сам бог отвернётся, не простит и не поможет. Поэтому я стараюсь уметь прощать своих подружек-однокашниц, если что-то у нас не склеится. Или сама, если виновата, прощения прошу. Всё то время, что мы с Машей молчали, я тихонько наблюдала за выражением её лица, и мне казалось, что она что-то хочет сказать мне или сделать, но не осмеливается почему-то.
– Тёть Тань, – обратилась Маша, прервав паузу. – Вон там афиша интересная на стенде, давайте глянем!
– Давайте глянем! – согласилась я, хотя понимала, что Маша хотела сказать что-то совсем другое. Афиша была цирковая. Представления давались два дня: сегодня и завтра. Маша предложила сходить, и я согласилась, поскольку сама цирк очень люблю; особенно воздушную его часть. Поймав нужную нам маршрутку, мы доехали до цирка и взяли на вечер билеты, а потом прошлись слегка по близлежащим магазинам, включая и «Рукодельницу», где Маша купила клубок пряжи и спицы, чтобы научиться вязать. Вечером, одевшись во всё красивое и нарядное, мы устроили себе светский выход.

Или одеваться?
Приодела Монро. В китайское, конечно. Кофточка с птичками,
юбочка с корабликами.

Небольшая апрельская зарисовка моей прогулки за пределами города












Найди меня! Ох, уж эти прятки в листве )))




Заблудилось солнце в ветках)




Привет из прошлого года










Что это?








Омская область, Марьяновский район. 20.04.2020

Ох, шальной коронавирус!..
Список заболевших вырос.
И накрыла всю планету
Эпидемия до лета.

Весь апрель сидим мы дома.
Для кого-то это томно,
Может, плохо для кого-то,
Кто не может без работы...

Ну, а я пережидаю,
В общем не переживая:
Я привыкла, дни такие
Были и без пандемии.

Люди, други!..
Будьте здравы!
Мы на всё найдём управу!
Не волнуйтесь и не бойтесь.
Только с мылом руки мойте!..

2.04.2020

https://vk.com/video444414377_456239379
Открытие храма 31 августа 2019 года


Смотреть
Троицкий храм в селе Карасуль Ишимского района был построен в 1906 году. Через 32 года закрыт и перестроен под клуб. Единственный сохранившийся деревянный храм сельского Приишимья. В 2014 году после открытия нового клуба, отстроенного на средства фонда Юрия Константиновича Шафраника, уроженца Карасуля, им был поднят вопрос и о восстановлении храма. В апреле 2018 года начались работы - был снесён пристрой, вновь поднят основной объём, поставлена колокольня, написан новый иконостас, произведена внутренняя и внешняя отделка современными материалами. 31 августа 2019 года тремя архиереями - митрополитом Тобольским Димитрием, епископом Ишимским и Аромашевским Тихоном, епископом Тарским и Тюкалинским Савватием в сослужении духовенства Ишимской епархии был отслужен чин обновления храма и совершена Божественная литургия. Главные попечители возрождения получили церковные награды, а в завершение торжества были высажены именные деревья.

добрый вечер друзья
Мои как я по вам соскучилась давно я тут не была как настроение ♥️ у вас ? Расскажите что нового ? Я ещё есть в насайте ВК Катюша Смолярук

Христос Воскрес!!! Всем здоровья, счастья.Праздник светлый,
Праздник главный,
Он по вере — православный!
Его всей душой встречаем.
Прославляем, величаем,
Восклицая до небес:
Христос воистину Воскрес!

Апрель, середина весны, мне очень нравится этот месяц. Все цветет, расцветает, теплее становится, смотришь на природу, и на душе радость. Вот и стих написался такой



Стих такой


Вот апрель стучит в окно, и на улице тепло
Солнце светит ярко, ярко, улыбается оно
И котёнок тот соседский, он с лучом играет метко
"Мяу" - мяукнул и сказал: "Вот тебя я и поймал!"
Ветер ласковый и теплый, прогоняет всю пургу
Букурие, примавара, те юбеск соция мя,
Признаюсь тебе, жена!
А еще, скажу вам просто, наконец пришла весна
Вся природа расцвела, и от радости большой
Написал я стих такой!



Оксана, люблю тебя, моя Странница

Всем привет! С чего начать то......как все, с коронавируса.....))
У нас совсем всё неспокойно, больше 120-ти заболевших, 7 умерли , 1 вылечилась
Мы из квартиры перебрались в дом, теперь хоть во двор можно выйти воздухом подышать, но вот вчера, выяснилось что наша соседка под подозрением этой заразы, плакала, готовилась уже чуть ли не к худшему......мама ей вчера звонила, так всё и узнали (уже теперь и воздухом во дворе страшно дышать, соседка через дом живёт) ну это уже я так, хоть чуть пытаюсь шутить, в общем тревожно.....ну а что делать, надо жить и надеется на лучшее!
Вчера как все знают, было Вербное Воскресенье! Веточки вербы в церквях освящали, в церковь мы не пошли, но поехали на машине к Днестру, веточки вербы искать, нашли! Смотрите как это было.... все фотки были сделаны мной из машины, и машина почти всегда была в движении))

Едва ль когда-нибудь остынет
Сожжённая лихим огнём
Несчастная земля Хатыни,
Что уничтожена врагом:
Ведь в ней теперь остались жизни
Всех тех – от взрослых до детей,
Кто принял гибель за отчизну
Тогда под взорами "зверей",
Что нашу землю предавали
Нещадно адову огню,
И шансов выжить не давали
Они в аду том никому...
И только лишь по воле бога
В беде той выжить повезло
Всем нам, увы, не очень многим,
Кто не забыл про это зло,
Всем нам, кому порой и ныне
Ещё является во сне
Горящая земля Хатыни
И люди в страшном том огне.
2020г.