Счастье рядом

Эти уличные фонари в Иерусалиме построены в форме гигантских красных цветов. Дизайнеры из тель-авивской компании HQ Architects создали потрясающую городскую установку под названием Warde. Она расположена в самом сердце Иерусалима (Валлеро-Сквер) и призвана оживить старый город.

Скульптура включает четыре цветка 9 метров высотой и 9 метров шириной. Когда внизу проходят пешеходы, цветы эффектно раскрываются и обеспечивают им тень. Проект является попыткой муниципалитета оживить и улучшить городское пространство, которое в случае Валлеро-Сквер находится в очень плохом состоянии. Прямо на площади находятся трамвайные пути, мусорные баки и электрическая подстанция, потому цветы стали ярким дополнением к урбанистическому пейзажу.

В дополнение, скульптура Ward освещает площадь в темное время суток. Когда пешеходы становятся под бутонами в течение жарких летних дней, цветок раскрывается и остается открытым, пока человек не уедет. Когда к станции приближается трамвай – все четыре цветка мгновенно раздуваются и сигнализируют о приближении. Городское пространство эффектно взаимодействует с людьми, использующими его.


Размещение фонарей тщательно продумано, чтобы вид открывался как с площади, так и с рынка поблизости. Установка служит прекрасным навесом, что очень актуально в жарком климате Израиля. Проект Warde — игривая и отзывчивая художественная установка, которая взаимодействует с людьми в самом сердце Иерусалима. Размещение фонарей тщательно продумано, чтобы вид открывался как с площади, так и с рынка поблизости. Установка служит прекрасным навесом, что очень актуально в жарком климате Израиля. Проект Warde — игривая и отзывчивая художественная установка, которая взаимодействует с людьми в самом сердце Иерусалима.

Нынешним летом в жизни кемеровчанина Ивана Казакевича произошли сразу два важных события — он получил красный диплом математического факультета Кемеровского госуниверситета и стал лауреатом «Премии Кузбасса» за успехи в учебе и активную жизненную позицию. Теперь он готовится продолжить учебу в магистратуре и ставит перед собой новые амбициозные цели. Зная его характер, можно не сомневаться — Ване ничто не помешает добиться своего. Даже болезнь, из-за которой он практически лишен возможности двигаться.
У Вани — детский церебральный паралич. Из-за поражения нервной системы он не может ходить, да и руками владеть непросто — из-за гиперкинеза. Так что ему зачастую проще набрать что-то на клавиатуре носом. Да и в шахматы он с отцом играет именно таким образом.
Мама Ивана, Анжелика, рассказывает, что любознательность мальчика проявилась еще в раннем детстве. Книгами он заинтересовался, когда был совсем маленький, месяцев в шесть-семь. Из-за особенностей заболевания он не мог играть и занимать себя сам, так что чтение стало излюбленным занятием. Летом к этому добавлялся интерес к живой природе. Когда папа, Андрей Анатольевич, рыбачил, Анжелика с сыном разглядывали растения, насекомых и все живое вокруг.
Потом, в школе ему хорошо давались все предметы, но особенно нравились точные науки, прежде всего — математика. Разве что с русским языком было сложновато — все-таки Иван не пишет сам. Хотя печатает грамотно. Интерес к чтению никуда не делся. И теперь Ваня, которому непросто дается речь, влет цитирует Библию или стихи любимых поэтов — Есенина и Тютчева.
В школе Иван был на надомном обучении, учителя приходили к нему сами, общение с одноклассниками не складывалось. А вот в университете однокурсники нашли с ним общий язык. Помогали наладить видеосвязь, чтобы транслировать лекции. Потом появилось и живое общение.
«У нас инвалидов очень много, но на улице редко кого встретишь, все сидят дома», — говорит Анжелика Казакевич. Когда Иван ходил в детский сад, в специализированную группу для детей с ДЦП, была возможность общаться со сверстниками (сейчас, кстати, эту группу закрыли).
Иван говорит, что для него очень много значило, что мама работала в том же детском саду. И благодарен за то, что у него была возможность общаться с детьми. Теперь кемеровчане с ДЦП сидят по домам, ничем не занимаются. У них и реабилитация идет сложнее, и, опять же, родители не имеют возможности работать и привязаны к дому. А главное — никакого общения.
Такую вынужденную изоляцию Ваня пережил в школьные годы. Вот в университете ситуация изменилось.
Университетских товарищей Иван приглашал к себе в в гости. Многие приходили и уходили, а потом появился Дима. С этим однокурсником у Вани сразу возник контакт, вырисовались общие интересы, и теперь они часто обсуждают что-то по учебе или сообщения о последних научных открытиях. Случается и поспорить, не без того.
Вот когда в прошлом году из Кемеровской области отправляли на отдых инвалидов-колясочников, Казакевичи подружились со многими земляками. С кем-то переписка продолжается до сих пор. Общаться вживую сложнее — каждый выход из дома это целое приключение. А теперь Иван готовится принять участие в слете, который Общество инвалидов организует где-то на турбазе.
Сейчас семья живет на втором этаже. Это просторная сталинка, и, как говорит Иван, все приспособлено для того, чтобы гонять на коляске — и дверные проемы расширены, и обстановка на это рассчитана. Так что переезжать куда-то ради первого этажа не хотелось бы. Поэтому Анжелика и Андрей Анатольевич пытаются договориться с коммунальщиками об установке подъемника. Вкатывать коляску по пандусу, конечно, нереально, а вот с подъемником или ступенькоходом было бы намного проще.
А вопрос на самом деле насущный, потому что Казакевичи — заядлые путешественники. Они увлекаются краеведением и объездили практически всю Кемеровскую области. И за границей бывали — показывали Ивану Испанию, Турцию, Египет. «Там, конечно, для колясочников все условия», — вздыхает Анжелика.
Будущую специальность Иван выбрал сам, рассказывает Анжелика. Так-то ему в школе давались все предметы, но математика оказалась ближе. Специальность, по которой Казакевич закончил бакалавриат, звучит так: «Прикладная математика и информатика». Диплом он защитил по результатам исследования ПИ-регуляторов, рассчитывая параметры колебательных звеньев.

Защита проходила дистанционно. Иван написал доклад, который прочитала его научный руководитель, заведующая кафедрой автоматизации исследований и технической кибернетики Светлана Гутова. Сам дипломник присутствовал в скайпе и отвечал на вопросы членов комиссии. «Если бы я не знал тему, я бы на вопросы не ответил», — уточняет Ваня.
В магистратуре студент Казакевич намерен заниматься ПИД-регуляторами, об этом он уже договорился с научруком. Он говорит — с педагогом ему повезло. Светлана Геннадьевна приходила каждую неделю, объясняла новый материал, отвечала на вопросы. Ну и помогала решать организационные проблемы.
Сейчас уже и не вспомнить, кто кого выбрал — Гутова Ивана, или наоборот. С одной стороны, преподаватель живет в том же районе, и ей удобно было давать консультации на дому. С другой, Ивану был интересен ее предмет. Ну и общий язык они нашли сразу.
Из-за ДЦП Ивану трудно дается управление своим телом. Например, при малейшем волнении руки начинают куда-то улетать. Регуляторы, над расчетами конфигурации которых он бьется, в перспективе могли бы стать частью программно-аппаратного комплекса, который мог бы фильтровать сигналы из мозга, чтобы контролировать движения. Иван говорит, над этой задачей еще работать и работать, так что оценивать перспективы пока рано. Но, как математик, он уверен — просчитать необходимые коэффициенты и составить необходимую программу вполне реально. Вопрос только в том, сколько времени уйдет на то, чтобы все рассчитать и апробировать. А насколько важно это сделать, он знает не понаслышке.
Надо сказать, при всей своей вере в науку и возможности человеческого разума Ваня относится к новым разработкам довольно скептично, повторяя, что смотреть нужно не только на громкие заявления, но и на стабильные, по-настоящему достоверные результаты. Сам он вместе с родителями уже обжигался на «мыльных пузырях», когда, например, широко рекламировали стволовые клетки. Процедуру повторяли трижды, однако прогресса по основному заболеванию не было. А вот побочные эффекты в виде проблем со спиной в месте проколов — да.
Иван Казакевич говорит, что не считает себя мужественным человеком. Он просто живет и учится справляться с теми обстоятельствами, в которых оказался. Вот про своих родителей он говорит совсем иначе, не скрывая восхищения и благодарности.
Когда он говорит об этом, его мама улыбается: «Да ладно, мы обыкновенная семья и обыкновенные родители. Просто это наш сын, мы его любим и стараемся помогать. Мы не делаем ничего особенного».
«Я бы хотел сказать всем своим коллегам по несчастью — не надо складывать крылья. Все в наших руках, и мы в силах справиться с теми обстоятельствами, в которые попали. Природа все держит в балансе и, наверное, для чего-то это необходимо», — говорит Иван, прося передать его слова читателям «Неинвалида». Как математик, он не устает повторять — если где-то у человека будет минус, значит в другом месте будет такой же плюс.

«Может быть, кто-то прочитает мою историю и вдохновится. Скажет — почему у какого-то Ивана получилось, а я не могу. Надо пытаться. Пусть не университет, но техникум, курсы, новые знания и умения», — говорит Иван.
Надо признать, когда Ваня говорит, что никогда не надо отчаиваться — у него есть для этого основания. Ему непросто дается учеба, поскольку записать какую-то формулу, мысль, результата расчета он не может. Все приходится держать в голове, так что порой никак не уснуть. И о Боге, как он сам признается, думается как о рыбаке с точки зрения червяка. Но, несмотря на все сложности — «стучите, и откроется, просите, и дано будет вам».
P.S. Недавно успехи Ивана Казакевича и труд его родителей были отмечены на региональном уровне. Губернатор Аман Тулеев отметил выпускника КемГУ присвоением звания «Лауреат премии Кузбасса». А Андрей и Анжелика Казакевичи награждены медалями «Отцовская слава» и «Материнская доблесть». Редакция «Неинвалида» присоединяется к поздравлениям!

Маленьким девочкам свойственно мечтать. Представлять себя принцессой в пышном платье. Или — балериной, танцующей на залитой светом сцене с принцем в развевающемся плаще. Девочки мечтают быть красивыми и свободными, даже если даже ходить им удается с трудом.
У дочери Натали Армоза, которая живет в Нью-Йорке, серьезный диагноз — детский церебральный паралич. «Вся моя жизнь — только материнство. Из-за инвалидности моей дочери многое дается непросто, и сделать ее жизнь похожей на жизнь нормального человека — моя задача как матери», — говорит она вкомментарии News Channel 4.
Натали и Перл много времени проводят с другими детьми с инвалидностью и их родителями. Это происходит не только потому, что они встречаются во время медицинских процедур, но еще и потому, что нуждаются в общении и поддержке друг друга. Однажды Натали пришла в голову идея, благодаря которой в жизни маленького сообщества произошло событие огромной важности. Дети с ДПЦ смогли станцевать со звездами New York City Ballet, знаменитой балетной труппы.
«Однажды мы услышали о том, что в некоторых балетных школах проводят занятия для детей с ограниченными возможностями, с участием настоящих балерин. Я бы хотела, чтобы моя дочка туда пошла, но я боялась, что она может почувствовать себя ущербной, чтобы она переживала из-за комментариев или замечаний других людей. Поэтому я решила написать в New York City Ballet о том, что для меня и моей дочери было бы очень важно поучаствовать в таком проекте, как и для других детей с аналогичными проблемами. Чтобы они могли хоть раз почувствовать, что могут быть настоящими танцорами. Я даже не думала, что они настолько за интересуются», — говорит Натали.
Доктор Джозеф Дутковский, специалист по детскому церебральному параличу, которого пригласили поучаствовать в подготовке воршкопа, признается, что поначалу был озадачен перспективами. А потом сказал решительное «Да!»
К работе с особыми детьми решили привлечь самых известных артистов труппы. Они признаются, что это был совершенно новый и впечатляющий опыт. «Раньше я имел очень мало контактов с людьми с инвалидностью. Мне кажется, в обществе существует очень много предрассудков и заблуждений на их счет», — рассказывает Эдриан Данциг-Варинг. А Мария Ковроски говорит, что накануне встречи с маленькими учениками опасалась, что будет относиться к этому слишком эмоционально, что ей будет трудно видеть детей, испытывающих страдания.

Даже когда назначенный день настал и маленькие и большие артисты собрались в Лингкольн-центре, было много сомнений. Родители спрашивали, нужны ли будут какие-то технические приспособления, поддержка. Доктор Дутковский вовремя вмешался и напомнил: это же танец, а не терапия.
В итоге участники воркшопа решили, что каждый из детей постарается задействовать в танце только свое тело — настолько, насколько может его использовать, безо всяких ограничивающих девайсов. Девочки были в нарядных балетных пачках, а мальчики получили яркие плащи, не ограничивающие движения. Несколько ребят танцевали в инвалидных креслах, а одной девочке с тяжелым ДЦП помогал двигаться ее папа. Сначала солисты балета провели небольшую разминку, а затем преподали урок танца.
«Это была абсолютная свобода. Моя дочка могла делать все, что захочет, могла что-то придумывать. Ей было два года, когда был поставлен диагноз. И вскоре мы заметили, что ей очень трудно ходить. Эта возможность участия в танцевальном проекте для нее совершенно невероятно. То, что она может танцевать с кем-то из New York City Ballet — невероятно», — признается Джоан Дафф. А ее дочь, Джульетта, объясняет, старательно выговаривая слова: «Это было потрясающе — чувствовать себя свободной».
Когда урок закончился, дети, родители и танцоры еще долго не расходились. Они обменивались автографами, фотографировались, смеялись и делились впечатлениями. Надо признать, для артистов опыт работы с особыми детьми тоже оказался незабываемым. «Это был очень эмоциональный день. Мы были абсолютно не готовы к тому, что почувствуем с этими детьми такую сильную связь. И мы были не готовы к тому, насколько они полны энтузиазма и энергии», — поделился Эдриан. Теперь в New York City Ballet думают над тем, чтобы сделать занятия с детьми-инвалидами постоянными.
Воркшоп для особенных детей с участием артистов New York City Ballet прошел впервые, но это не было новшество для Нью-Йорка. В этом городе с 2002 года существует проект http://dancingdreams.org/ «Танцы мечты». Он начался с того, что Джоан Феррара, детский физиотерапевт и в прошлом — балерина, начала заниматься с одной девочкой. Маленькая пациентка призналась врачу, что очень хочет танцевать, но боится, что ей никто не позволит. Джоан сшила для девочки пачку, надела на нее диадему и провела очередной сеанс лечения, добавив в него элементы танца.
За время, которое прошло с тех пор, проект «Танцы мечты» разросся с пяти до 50 учеников в возрасте от 3 до 17 лет. В 2008 году была основана некоммерческая организация, что позволило привлечь благотворителей.
У каждой маленькой балерины и маленького танцовщика в «Танцах мечты» есть персональный танцевальный помощник — это, как правило, студенты танцевальных училищ. Они вместе занимаются в течение года, а затем дают отчетный концерт. Хореография строится на индивидуальных особенностях детей, позволяя им раскрывать свой потенциал.
История этой танцевальной школы легла в основу книги «Балерина», которая помогла тысячам учеников начальных школ задуматься о терпимости и понимании, а опыт Джоан Феррара и ее коллег теперь используется в качестве примера на семинарах для физиотерапевтов. Многочисленные выступления воспитанников «Танцев мечты» на различных городских мероприятиях — тому подтверждение.


Смотреть

Единственная трудность — работать не могу
У Елены Зубовой четверо детей. Младшим близняшкам Маше и Саше по 10 месяцев, сыну Федору осенью будет восемь лет, сыну Ивану — 12. Елене («это имя по паспорту, но меня все называют Аленой») 35, до последнего декрета она работала риелтором.
Алена воспитывает детей фактически одна: нелады с мужем. Забот по горло с утра до вечера, но у нее аккуратные ногти, а на пропущенные вызовы она перезванивает в течение нескольких минут. Девочки уже тяжелые, коляска-тандем тоже, но каждый день с 16 до 19 часов Алена выкатывает ее во двор и учит дочерей ходить.
А еще у Алены церебральный паралич. Она ходит, раскачиваясь, и у нее слегка затрудненная речь — как будто задумывается, прежде чем что-то сказать.
– Я родилась в военном гарнизоне в Венгрии, — рассказывает Алена. — Были майские праздники, врачи отдыхали, в роддоме дежурила одна акушерка. Маме предлагали: «Поезжай в больницу к мадьярам», — но она решила остаться. И наша акушерка уронила меня на твердый пол. Гематома была на полчерепа, такой синяк, что только к году начал проходить. Лечили долго, но до конца это нельзя исправить.
– – Когда был первый ребенок, я пришла в женскую консультацию, врачи просили подумать, потому что «тяжело будет дальше воспитывать». А уже когда был второй ребенок, и вот сейчас еще двое, все в порядке было. Я лежала на сохранении, в центре планирования семьи, и там даже думали, что девочки «искусственные» (беременность по методу ЭКО — Прим.ред.), потому что их двое.
– – Я была в шоке. Спрашивала на УЗИ врачей: «Может быть, вы ошиблись?» Подумала, что раз точно двойня, значит надо… оставлять.
– – Я не планировала, потому что старшие были уже взрослыми, и это как раз был тот момент, когда я оторвалась от пеленок и работала. Когда они родились, Федя пошел в первый класс, и это был ад: малыши кричат, плачут, а с ним надо еще уроки делать. Но ничего.
– — Нет. Мне бабушка говорила: «Если Бог дает детей, то даст и на детей». Я понимала, что какое-то время будет сложно, но это до детского садика. Пойдут в сад — и будет легче.
–Некоторые женщины с инвалидностью боятся рожать детей и дальше их воспитывать, вдруг в будущем останутся одни…
– Я вот не одна. Но у нас такой папа… Мы с папой Феди и девочек живем уже лет десять, и за этот период года два судились, делили сына и квартиру. Вот такой папа.
Первые пять лет мы жили нормально у него дома, а потом он начал скандалить. Каждый день. Быть вместе стало невозможно. Я думаю, что он пытался что-то поменять в своей жизни, или, может быть, у него пассия какая-то появилась, даже не знаю. Спрашивала: «Скажи прямо, в чем причина?» — «Нет никакой причины, просто не хочу жить с вами, и все». И мы уехали. Два года я жила на съемной квартире, Федя был прописан у него как у отца и жил при этом со мной — и вдруг я случайно узнала в паспортном столе, что папе и Феде выдали новое жилье взамен той квартиры, она была в ветхом фонде. И оказалось, что муж добивался нашего разъезда как раз перед тем, как эту квартиру получить. Для себя.
Въехать в эту квартиру он ни нам с Ваней, ни Феде не позволил, и я подала в суд на вселение. Суд признал мою правоту и еще назначил ему алименты. И с тем, что мы пользуемся квартирой, мужу пришлось смириться.
Потом я стала работать, он увидел, что я справляюсь, и пришел извиняться. Сказал: «Я был не прав, прости, что так вышло». И мы вроде бы снова стали жить нормально, как раньше. Родились две доченьки.
И вот теперь опять, поскольку дети — это проблемы, а он не любит проблем, он отстранился. Не то чтобы его нет — он проживает в этой квартире, но помощи от него никакой. Он просто присутствует, сам по себе.
– – Говорит, что у него кредиты, долги, проблемы — свои. Он считает, что «позволяет» нам здесь жить, и еще напоминает: «Ну вот я же могу раз в неделю суп сварить, картошку приготовить, это ведь тоже помощь!»
Я в принципе и не рассчитывала на него и всем женщинам советую: в первую очередь, надейтесь на свои силы. Насколько сами справитесь. Я понимала, что в целом справлюсь, у меня будет единственная проблема — нехватка времени и возможности работать. Только в этом. Но я к этому подготовилась, сделала кое-какие запасы и на него не рассчитываю.
– — Это не обручальное кольцо, — Алена перекручивает и показывает надпись, — это «Спаси и сохрани». А мы с ним официально не женаты.
– – А что, они чем-то отличаются? Я думаю, это все предрассудки. Никаких противопоказаний у меня нет.
– – Да, в первый раз делали общую (не было специалиста, способного сделать местную), а со вторым сыном и девочками — эпидуральную, и я видела, как они родились. Просто если делают кесарево сечение, то шов потом болит больше, чем у человека, который ходит прямо. А так, по-честному, — на пятом месяце последней беременности я с сыном Федором поехала в Грецию, в семь месяцев — в Сочи, и мы там были на всех экскурсиях. Открывался Диснейленд — мы ездили туда, и в горы, и на канатную дорогу. Хотя живот был огромный, все думали, что я вот сейчас уже рожу. Но я говорила: «Что вы, у меня есть еще запас!» Я отвела Федора в первый класс, еще две недели возила его в школу на машине. И в роддом приехала сама на машине с вещами и сказала: «Мне уже пора».
Единственной проблемой был отек ног, с пятого месяца, но это свойственно и здоровым женщинам. Ноги были ужасно отекшие, чесались, мне делали капельницы, но ничего же.
А первая беременность совпала с тем, что я заканчивала вуз. Родила — и сразу была защита диплома. А перед этим год сдавала экзамены экстерном. Я доходила до 42-й недели, мне пытались стимулировать роды искусственно — не получалось, и решили делать кесарево, потому что дальше носить было опасно для ребенка. Если бы не это, то я бы и ходила спокойно, как слон, хоть год.
Со вторым сыном было еще легче — ни токсикоза, ничего. На пяти месяцах я упала, сходя по ступенькам с автобуса — он двинулся раньше, чем надо было, — и сломала ключицу. В следующие два месяца лежала и ждала, пока зарастет. И вот это была единственная проблема.
Поэтому всем будущим мамам я рекомендую не бояться никогда и ничего. Медицина сейчас на таком уровне, что только ленивые не могут родить. Да, людям со здоровыми руками и ногами проще: они могут просто встать и куда-то пойти и не задумаются об этом. Я очень ждала, когда девочки начнут топать (ходить — Прим. ред.), чтобы я могла отвести их в ванную за ручку, а не нести на руках. Я ведь не могу взять ребенка одной рукой, а второй мыть. Днем вытирала их салфетками, а по вечерам помогал мыть старший сын.
Кстати, ведь со старшими сыновьями у нас тоже есть дела. Ваню я вожу на машине на самбо и в бассейн, а пока мы едем на занятия, с младшими сидит моя мама.
Второго сына отвожу в школу. Когда был учебный год, мы вставали с ним рано утром, прыгали в машину и ехали на уроки, и у меня на эту дорогу было ровно 10 минут, пока не проснутся девочки. Он уже привык вставать с утра тихонько, собираться быстро и бежать. Так же и назад: когда заканчивались уроки, он ждал у окна мою машину, чтобы тут же выскочить. У меня не было времени даже в школу зайти. Он не мог остаться с мальчиками после занятий, играть в снежки во дворе, понимал, что дома сестренки. Все говорили: «Надо же, такой маленький, а такой ответственный».
– У меня высшее образование по специальности «государственное и муниципальное управление». Я два года пыталась устроиться на работу, но меня не брали из-за здоровья. «Зачем нам такой человек, это же так некрасиво!» — прямо вот так и говорили. Хотя я не думаю, что, если бы я сидела там с бумажками, меня бы много кто видел. Но я была молодая, хотела доказать, что смогу. Пыталась, билась. Было тяжело — иногда я шла по улице и понимала, что не могу купить мороженое, потому что в кармане только копеечная пенсия.
И мне случайно помогла подруга из студенческого общежития, которая нашла мой телефон спустя несколько лет, позвонила, узнала, что я без работы, и предложила место, где не смотрели, с палочкой я или нет. Я проводила сделки с недвижимостью.
Но это работа, где надо постоянно физически перемещаться, и сейчас я так не могу. Вот еще перезимуем годик и, даст Бог, пойдем в ясельки. Будет проще.
– Не надо бояться трудностей. Наши страхи реализуются. Надо представить себе, что бы было, если бы ты остался один на один с трудностями. Справишься? Если да, то все нормально.
Я работала с разделом квартир на доли, а как вы понимаете, ни одной счастливой доли быть не может. Квартиры делят из-за ссор. И я видела все эти слезы. Когда старых людей выселяли из квартир, я пыталась вмешаться, от меня отговаривались, мол какое мое дело… И, может быть, Бог дал мне девочек, чтобы я не уходила дальше по этому неправильному пути.
Я бы, может быть, в будущем хотела создать центр, чтобы помогать таким же мамам, как я.
– Я справляюсь сама, я же работала, и так получается, что мне постоянно кто-то помогает: подруги что-то отдают, приходят мама и тетя, — говорит Алена Зубова.
Но потом признается, что помощь все-таки нужна — исключительно детям. Она не откажется от детского питания (аллергических ограничений нет), влажных салфеток, подгузников, других расходных материалов для мам.
Примечание. На фотографии Алена Зубова с тремя детьми: Федором, Машей и Сашей. Старший сын Ваня только что приехал из летнего лагеря и не смог встретиться с нами.

Елена Волохова — о том, как выжить в страшной аварии и радоваться своей новой жизни.
— До травмы у меня была обычная жизнь, абсолютно скучная: я не работала, сидела с двумя маленькими детьми, занималась домом — он у нас был собственный — и участком. И всегда у меня было ощущение никчемности, — рассказывает «Русской Планете» Елена Волохова, модель и президент фонда «Подари любовь миру» из Подмосковья.
— Я завидовала людям, которые с удовольствием ходили на работу, получили желанное образование (у меня было юридическое, которого хотели родственники-юристы). И чувствовала, что не нашла себя, что ничто не приносит мне удовлетворения.
Когда я попала в аварию, то появилось время разобраться в себе и в том, для чего это произошло: там было такое ДТП, после которого выжить и остаться с работающей головой, в принципе, сложно. И я пришла к мысли, что сама себе это выпросила: меня тяготила прошлая никчемность, и мне требовалось, видимо, какое-то потрясение, которое перевернет и изменит мою жизнь.
Через полгода после выписки из больницы я впервые вышла на подиум — в проекте о моде для людей с инвалидностью Bezgraniz Couture. Мои фотографии появились в мэрии Москвы, в фотосессии счастливых родителей с инвалидностью. И когда мне начали писать незнакомые люди: «Спасибо за то, что вы есть, я в такой же ситуации и думала, что жизнь кончилась», — когда ко мне начали приезжать специально, чтобы пожать руку, я начала понимать, что что-то я должна дать другим.
— — Знаете, я всегда думала, как это может быть: «Водитель не справился с управлением»? Я 15 лет за рулем, знаю свою машину, могу поменять колеса, свечи… Но так и получилось: я не справилась.
Я не знаю, что произошло. Это было на трассе, помню только, что мимо пронеслась машина: я ехала 140, а она под 200. Потом доля секунды — и все: то ли у меня колесо лопнуло, то ли я руль влево дернула. Я влетела в столб, он упал на автомобиль, и хорошо, что я была не пристегнута: ногу оторвало, но я вылетела метров за 10 от дороги. Дальше я не помню, рассказывали, что перевязал меня мужчина, ехавший следом. Руку мне ампутировали уже в больнице.
Это произошло в июле, за четыре дня до моего дня рождения, а в конце августа меня уже выписали. Я попросила долежать в больнице до 2 сентября: дочь Соня собиралась в первый класс, а тут бы к празднику мама приехала без ноги и без руки, представьте, какой был бы шок.
Дети меня все время спрашивали: «Мамочка, тебе не больно?» — и пытались помогать.
—— Мой муж — спецназовец, а спецназ своих не бросает. Он воевал в Чечне, имеет право ношения крапового берета, удостоен государственных наград. Он такие вещи видел, что… Мы сейчас смеемся: он приехал на место аварии и в какой-то момент спросил у полицейских, что там в машине, может, забрать что-то. Они говорят: «Ну забирай… Нога».
Он почему-то переживал, чтобы я что-нибудь не сделала с собой. Говорил: «Почитай в интернете, как живут другие, познакомься с какими-то инвалидами».
— — Нет, в том-то и дело, я всегда была сильным человеком, он это знал. Возможно, он переживал, потому что это большая психологическая травма именно для женщины: без ноги, руки, даже без волос — меня в больнице обстригли под мальчика.
— У вас произошло к нынешнему моменту переосмысление своей внешности и красоты вообще?
— Да. Оно пришло не сразу. Сначала я приняла свое тело. В больнице я похудела примерно на 20 кг и нашла в этом положительные стороны аварии. Смотрела и радовалась: «Девчонки, какая у меня худенькая нога, какой пресс!» А потом я поняла, что стала другой, когда начала помогать людям. Ощутила, что делаю что-то такое, что дает мне внутренний свет — мне так внутри хорошо!
И мне говорили: «Лен, ты изменилась. У тебя взгляд стал счастливо-осмысленный, не то что раньше: холодная красотка с волосами до пояса, на каблуках, у которой все хорошо. Сейчас от тебя исходит нечто другое». Я перестала воспринимать в штыки уличное хамство, и оно стало исчезать вокруг меня. Вот тетка на кассе не видит, что у меня одна рука, и торопит: «Что копошишься, быстрее!» — я в ответ: «Ой, простите, на весь день вам настроение испортила». А потом она замечает мою руку и сама: «Деточка, это ты меня извини, давай помогу». И вот этот внутренний свет, добрая реакция на негатив, этот кайф от того, что ты делаешь, — и есть красота.
Сейчас я уже понимаю, что с этой аварией Бог дал мне больше, чем взял. Я не вижу, чтобы это событие принесло мне потери. Только приобретения.

— Какова общая задача вашей работы, которую вы проводите для людей с инвалидностью? На что она направлена?
— С самого начала я поняла, что эмоциональное состояние — это то, что в первую очередь помогает справляться с болезнью. Мы проводим фестиваль «Всей семьей», и он делает большое дело в объединении семей с больными и здоровыми детьми. Когда все они собираются за одним столом, то и мамочки, и дети видят, что можно нормально общаться. И отношение друг к другу меняется: ведь дети жестоки, а тут они понимают, что надо помогать друг другу. Мы хотели бы проводить этот фестиваль регулярно, в разных районах города, но нужно финансирование. Сейчас мы делаем все за свои деньги, а волонтеры помогают бесплатно — сами пишут и просят: «Пожалуйста, можно я позанимаюсь с детьми?»
Потом, у нас есть программа «Мне бы в небо»: люди с инвалидностью летают с инструкторами на дельтапланах. Первой в небо запустили меня — это потрясающе, неописуемо, такого адреналина больше нигде не получишь. Дальше я буду прыгать с парашютом.
Мы хотим открыть проект для выпускников детдомов с инвалидностью «От знакомства до супружества», но пока не хватает финансирования. Ведь они выходят из детдома и толком не знают: где знакомиться, как выстраивать отношения, что делать с собственной жизнью. Да даже вон сколько инвалидов с родителями, которым в 40 лет мамы моют голову. Сколько раз я ругалась — эти мамы говорят: «Да как я ему позволю самому, он же все разольет, будет мыться два часа, еще захлебнется к едрене фене». Да для него счастьем будет справиться самостоятельно! И вот хорошо бы вывозить выпускников в санаторий недели на три, где им можно привить бытовые навыки и познакомить их. Кстати, после одного такого слета в 2011 году две пары на колясках поженились.
— Вот скажите: мы с вами сидим за одним столом и общаемся без проблем. Вы человек, который не позволил бы своей маме мыть себе голову. Так не кажется ли вам, что кто хочет — тот сам интегрируется в общество и радуется жизни, а кто сидит дома в четырех стенах, того это устраивает? Зачем вы ради таких людей, сидящих дома, затрачиваете столько усилий?
— Да, я пришла сама ко всему, к чему сейчас привожу других людей. Я хотела научиться чистить картошку одной рукой и выходить на подиум, чтобы доказать себе, что я могу. Но таких, как я, немного. Есть слабые люди, которым проще ничего не делать и ныть. Но какой в этом смысл? Я делаю это, чтобы инвалид, сидящий дома, увидел, что можно жить по-другому и получать от этого удовольствие. И я вижу, что люди
Также сейчас мы открываем первое отделение реабилитации для людей с ампутацией — в Балашихе, при реабилитационном центре «Росинка». Страшно то, что никто не занимается этим в России. Нет даже статистики, сколько ампутантов у нас в стране. Реабилитация для них ограничивается выдачей протезов и минимальным обучением ходить. Специальных занятий спортом, работы с фантомными болями (а это дикие ощущения, я сама еле слезла с опиоидных анальгетиков, которые колола в пострадавшую ногу) — ничего этого нет, а это должно быть бесплатным, как инвалидная коляска для других заболеваний. У нас есть тренер по плаванию, который занимается с такими людьми, я сама с ним впервые начала плавать, и он готов работать! К тому же ничего дорогостоящего для государства в этой сфере нет. Моя цель — чтобы в будущем заработало не отделение, а профильный центр для людей, потерявших какую-то часть тела.

Это самая трогательная история, о который вы сегодня узнаете. Во имя любви жених пошел на неимоверные усилия, чтобы сделать сюрприз своей избраннице в день их свадьбы. Когда гости в зале бракосочетания увидели то, что он сделал для нее, то начали плакать, как и сама невеста. Смотрите на что готов пойти мужчина во имя любви.
В первом танце молодых на свадьбе нет ничего удивительного для большинства пар, которые вступают в брак, но только не для Мишель и Джоуи. Дело в том, что Джоуи Джонсон — жених — не может ходить, он инвалид. Однако в этот особый день, с помощью своих друзей, 27-летний Джоуи встал из инвалидной коляски, чтобы станцевать со своей молодой женой их первый танец. (Фото: LinneaLiz Wedding Photography).

Джоуи известен тем, что не умеет держать секреты, в этот раз превзошел самого себя. За несколько недель до свадьбы, а состоялась она 28 июня 2014 года, он вместе со своими друзьями смастерил очень хитрое приспособление, которое помогло ему, парализованному от пояса вниз, встать и удержаться на ногах в течение нескольких минут. Во время свадьбы моя мать и свекровь Мишель, посвященные в планы жениха, предложили невесте пройти в уборную. Ничего не подозревающая Мишель согласилась, а когда она вернулась, ее Джоуи стоял посреди зала на своих двоих.

Свой первый танец Джоуи и Мишель танцевали под песню «A Thousand Years» Кристины Перри. Мишель призналась, что муж действительно ее очень удивил. Это был лучший сюрприз в ее жизни.

История парализованного парня — бывшего солдата — который сделал все что мог, чтобы встать на ноги и станцевать со своей любимой в самый важный день для них обоих, быстро распространилась по интернету. Особой популярностью пользовалась в День ветеранов, который отмечается в США 11 ноября. Видео первого танца пары посмотрели миллионы людей. (Фото: LinneaLiz Wedding Photography).


«Когда Мишель вошла в зал, в нем воцарилась абсолютная тишина. Она не сразу поняла, что происходит, а потом увидела стоящего Джоуи и на ее лице появилась широкая улыбка. А потом она начала плакать. Все в зале начали плакать. Армейские друзья Джоуи держали его на специальных натянутых ремнях, которые позволили ему стоять, что еще больше накалило эмоции. Это был прекрасный танец, который произвел потрясающее впечатление», — рассказала фотограф Дженнифер Дэвис из фотостудии LinneaLiz. (Фото: LinneaLiz Wedding Photography).

Джоуи Джонсон отслужил 10 месяцев в военной миссии США в Афганистане — на базе Салерно в Khowst. После возвращения с войны, он страдал посттравматическим стрессовым расстройством. Как написали в «Huffington Post», для того, чтобы справиться со своими психологическими проблемами, Джои нашел себе хобби — езду на мотоцикле, которая давала ему так нехватающего после войны выброса адреналина. Через несколько недель после возвращения из Афганистана, весной 2012 года, он познакомился с Мишель на концерте кантри-музыки. (Фото: LinneaLiz Wedding Photography).

Джоуи и Мишель понравились друг другу. Что интересно, они оба носили ту же фамилию и праздновали свой день рождения в тот же день. «Мы знали, что созданы друг для друга», — сказала Мишель в интервью телевидению ABC.
Их идиллия, к сожалению, не длилась долго. Через четыре месяца после их знакомства, Джоуи попал в аварию на мотоцикле. Диагноз был страшный — паралич нижних конечностей
Однако авария не разрушила их отношения. «Мы много пережили. Но Джоуи остается все тем же человеком — смешным и любящим парнем. У нас родственные души», — подчеркнула Мишель Джонсон. В апреле 2013 года Джоуи сделал Мишель предложение выйти за него замуж, и она без сомнений согласилась.
Во имя любви можно и горы свернуть.

Полгода назад дрессировщик львов и тигров Виталий Смолянец, спасая незнакомого человека на трассе, лишился ног. Но не воли к жизни. Недавно артист получил циркового «Оскара», а сейчас осваивает протезы, чтобы снова вывести на манеж своих хищников.
Ночью 9 февраля дрессировщик Виталий Смолянец ехал в столицу по делам. На трассе Тверь – Москва, недалеко от поселка Редкино, он заметил разбитую машину, около которой было двое мужчин. Один весь в крови лежал на дороге. Смолянец остановился помочь. Внезапно прямо на людей выскочила фура. Один из мужчин успел увернуться, второго Виталий поднял и отбросил в сторону, но сам оказался под колесами грузовика. Одну ногу артисту оторвало сразу, вторую ампутировали врачи сельской больницы, куда его привезла скорая. История Смолянца взволновала все цирковое сообщество.
– Виталий, как дела у того человека, которого вы спасли?
– Сергей после всего впал в кому и, насколько знаю, выходил из нее очень тяжело. У него заторможенная речь. Пока мы не виделись. Надеюсь, у него все будет хорошо, он будет жить. Иначе зачем тогда были мои страдания?
– Вы помните, как все произошло?
– Я не терял сознание. Видел, что у меня нога одна оторвана, а вторая переломана. Первое, что сделал – позвонил жене и брату, попрощался. Жить я не собирался, думал, что все, конец. Когда пришел в себя после операции, соображал плохо, но в моменты прояснения сознания мне не хотелось оставаться на этом свете, не хотелось никому портить жизнь. Но у меня много друзей, они говорили: «Ты должен бороться». Я решил бороться.
– Говорят, что цирк – это семья. Это правда? Цирковые своих не бросают?
– В первые дни после аварии ко мне в палату реанимации стали приходить жена и друзья: Сергей Беляков, мы с ним знакомы с детства, Эдгард Запашный, Артем Антонов. Брат Володя, он работает вместе со мной, тоже приехал, но заходить не стал. Я его понимаю. Эдгард настоял, чтобы из больницы в Редкино меня перевели в Москву. В реанимации Института хирургии имени Вишневского я пролежал 5 недель: возникла опасность заражения крови. Если бы не перевели в Москву, не знаю – был бы я жив или нет.
Большую роль сыграла Наталья Шульга – директор Ярославского цирка. Ее муж знаком с командиром воинской части, и кровь для меня сдал чуть ли не целый взвод солдат.
Деньги на немецкие протезы – 5 миллионов рублей – тоже собрали мои цирковые друзья. Основную сумму дал Росгосцирк. Я всем очень благодарен.
– Правда, что участие в вашей судьбе принимал Кобзон?
– Когда меня переводили в Институт имени Вишневского, Эдгард позвонил Иосифу Кобзону. Иосиф Давыдович следил за моей историей, интересовался состоянием здоровья и попросил знакомых врачей, чтобы они уделили мне особое внимание.
– По словам коллег, вы сразу после аварии сказали, что выйдете на арену. Тогда им это показалось бредом.
– Я стал говорить об этом уже через два дня после случившегося. Другого себе не представляю. Это моя любимая профессия, я в нее душу вложил, у меня была счастливая жизнь, когда вот такое со мной случилось.
– А как вы стали дрессировщиком?
– Я никогда не учился в цирковом училище. В цирк попал водителем, потом кем только не работал: и обычным служащим, и ассистентом дрессировщика. Начинал с Сергеем Беляковым, моим другом, подменял его на выступлениях. Получалось, животные слушались. Потом у меня появились две свои львицы, точнее львята. Постепенно покупал новых животных, обучал – в общем, собирал по крупинке и в 2003 году сделал свой аттракцион.
– Какие у вас отношения с хищниками?
– Дружеские. Правильно это или нет – не знаю, меня никто не учил дрессировке. Страшно ли входить в клетку? Не боятся только дураки, но я уже привык.
– Кому после аварии вы доверили выступать с вашими животными?
– Когда все случилось, я сразу сказал брату: «Давай иди в манеж». Животные его знают, воспринимают как своего. Получаются, конечно, не все трюки – например с проходом львиц на задних лапах есть проблемы, – но в целом он работает достойно. На последних выступлениях, когда меня уже выписали, я выезжал на коляске в проход и делал ему подсказки жестами.

– Насколько понимаю, цирковые артисты всегда в дороге. Куда вас выписали, где ваш дом?
– Прописан я в Кемеровской области. Там, в городе Юрга, живут моя теща и старший сын Игорь, который учится в школе. Мы с женой и младшим сыном Марком все время на гастролях. Прошлое лето, например, работали в Китае. Когда меня выписали, мои животные находились в Брянске, и мы с женой Инной сразу туда поехали. Сейчас мы в Курске, идет репетиционный период.
– Звери не видели вас полгода. Как встретили?
– Они были удивлены коляской и радовались мне: бегали по вольерам, прыгали – гром стоял такой, что я испугался, как бы чего не рухнуло. Я так соскучился по животным, что не уходил от них сутками. Сделать ничего не мог, просто смотрел на них. Я и сейчас далеко не ухожу, только на работе ощущаю себя комфортно. Вот и всё мое восстановление.
– Вы недавно получили международную профессиональную премию «Мастер» в номинации «Дрессировщик года». Говорят, это цирковой аналог «Оскара». Почему именно вы?
– Да, эта награда дорогого стоит. Конкурс международный, принимали участие несколько сот дрессировщиков. Я сначала переживал, думал, что из жалости. Но мне сказали, что победитель отбирался в 2014 году, когда я еще работал, да и в жюри были иностранцы, которые ничего о моей истории не знают.
– Виталий, так вы все-таки вернетесь на манеж?
– Конечно. Я тороплю события, делаю все возможное, каждый день хожу. Сейчас прохожу около 600 метров вокруг цирка. Это сложно: на улице препятствия вроде бордюров и спусков и солнцепек, но я буду ходить.

В центре Москвы, в элитном ресторане, владелец которого - наследник империи Агаларовых, певец и бизнесмен Эмин Агаларов, случился грандиозный скандал. Из ресторана выставили вон инвалида - Олега Еремина, а другого, более известного инвалида Ника Вуйчича, обвинили в том, что он зарабатывает на своих же бедах! В "Прямом эфире" - генетический дресс-код, его сторонники и противники
Смотреть

Праздно проводить время.бездельничать.
Баклуша-деревянная чурка,которой крестьяне делали мелкие изделия (ложки и т.д).
Заготовить баклуши-набить чурок из бревна -считалось несложной работой ,не требующей умения и сноровки,ее мог выполнить самый неподготовленный человек.Обычно ее поручали ученикам и подмастерьям,которых в шутку называли "баклушечниками".Эта работа казалась такой простой,что со временем выражение стали употреблять в другом значении -"праздно проводить время"